Джеймс Купер - Майлз Уоллингфорд

— Я желать вам большой радости и всякого счастья, масса

Майл, — говорила старая Венера, целуя мне руку, несмотря на то, что я настойчиво просил ее целовать меня в щеку, как бывало двадцать лет назад. — Ох, если бы только его увидеть старый масса и миссис, это быть такой счастливый день, ох… А другая праведница, которая на Небесах, тоже бы радоваться. И вы тоже, моя дорогая молодая миссис, мы все так рады, что это вы; мы ведь думать одно время, что этому никогда не бывать.

Люси ласково положила свою маленькую нежную ручку с обручальным кольцом на безымянном пальце на середину твердой мозолистой ладони Венеры, словно напоминая всем вокруг, что она старый друг и знает все достоинства каждого, кто проталкивался вперед, чтобы поздравить ее и пожелать счастья.

Как только эта часть церемонии закончилась, мы отправились в домик при церкви, где Люси сменила свое подвенечное платье на один из красивейших туалетов, какие мне когда-либо приходилось видеть. Конечно, эти строки пишет старик, чьи мысли вновь обращаются к счастливым дням юности со старческим умилением, но не часто человеку приходится изображать такую новобрачную и супругу, как Люси Хардиндж. Она вынула из волос гребень и сняла вуаль — они не подходили к платью, которое теперь было на ней, но ожерелье она не снимала до конца того благословенного дня. Как только новобрачная была готова, мистер Хардиндж, Люси, Мозес и я сели в экипаж и поехали в Клобонни. Часом раньше туда отправили весь гардероб Люси под надзором Хлои, которая едва успела вернуться в церковь к началу венчания.

Обняв Люси, я ввел ее в старый дом как его хозяйку — это было одно из самых прекрасных мгновений моей жизни.

— Мы чуть не потеряли его, любимая, — прошептал я, — но теперь он наш, твой и мой, и мы не скоро расстанемся с ним.

Это я сказал ей tete-a-tete, в семейной комнате, куда я привел Люси, чувствуя, что моя жена должна пройти этот маленький ритуал. Все вокруг нас напоминало о былом, и слезы стояли в глазах моей жены, когда она мягко высвободилась из моих объятий.

— Давай сядем на минутку, Майлз, и поговорим о делах семейных, раз уж мы здесь, — сказала она, улыбаясь. — Быть может, преждевременно заводить этот разговор теперь, но мы так давно знаем друг друга, и нам не нужно много времени, чтобы узнать желания, и недостатки, и достоинства друг друга. Я согласна с тобой совершенно — мы никогда не покинем Клобонни — милое, милое Клобонни, где мы с тобой росли,

Майлз, где мы так хорошо узнали и полюбили нашу покойную Грейс, — и я надеюсь и верю, что оно всегда будет нашим главным домом. Загородный дом, который я получила в наследство от миссис Брэдфорт, может быть, больше удовлетворяет современным вкусам и обычаям, но он никогда не сможет стать столь дорогим для нас обоих. Я не заговаривала об этом раньше, Майлз, потому что я хотела прежде вместе с рукой и сердцем отдать тебе законную власть супруга надо мной и всем, что я имею; но теперь я могу и хочу высказать свои соображения. Риверсэдж (так назывался загородный дом миссис Брэдфорт) — хороший дом и неплохо обставленный для любой респектабельной семьи. Руперту и Эмили нужно где-то жить, и, конечно, они не смогут все время жить на Бродвее. Ну вот, я и думаю оставить Риверсэдж для их будущих нужд. Пусть они хоть сейчас получат его как летнюю резиденцию; для меня же один час, проведенный здесь, дороже суток, проведенных там.

— Это бунт! А если я захочу жить там, в Вестчестере?

— Ты останешься здесь, Майлз; благодаря тебе Клобонни так дорого мне. Этот дом принадлежит тебе — я принадлежу тебе, — а все твое имение должно быть в одном месте.

— Спасибо, любимая. А сможет ли Руперт содержать два дома — городской и загородный?

— Первый, конечно, недолго — сколько, ты знаешь лучше меня. Лет через пять ты, может быть, сочтешь свою жену достойной, чтобы доверить ей тайну происхождения его состояния.

Она сказала это очень мягко, но в ее голосе слышалось легкое беспокойство. Я задумался над обстоятельствами, в которых дал клятву молчания. Грейс не хотела, чтобы Люси знала правду, опасаясь, что благородная сестра пристыдит брата и не позволит ему принять от нее деньги. Но она не думала, что Люси когда-нибудь станет моей женой, обстоятельства изменились, и не было причины скрывать правду, по крайней мере от той, которая хотела знать ее теперь.

Я рассказал обо всем моей очень внимательной слушательнице. Люси огорчил мой рассказ, хотя она давно догадывалась обо всем.

— Я бы провалилась сквозь землю, если бы мне пришлось выслушать это от кого-нибудь другого, Майлз, — отвечала она, выйдя из минутной задумчивости, — но я слишком хорошо знаю тебя, и я уверена, что ты, не задумываясь, пожертвовал этими деньгами и что ты сожалел о недостойном поведении Руперта больше, чем о потере денег. Признаюсь, твой рассказ изменил мои планы на будущее в отношении моего брата.

— Каким образом, любимая? Пусть то, что случилось со мной, не повлияет на твои решения!

— Повлияет, Майлз, поскольку мое мнение о Руперте не может остаться прежним. Я собиралась поровну разделить с моим братом наследство миссис Брэдфорт. Если бы я вышла замуж за другого человека, я бы объявила это условием нашего брака, но тебя я так хорошо знаю и так верю тебе, что я с радостью вверяю себя твоей власти. Я знаю, что все мое движимое имущество уже принадлежит тебе, без остатка, и что я не могу распорядиться недвижимостью, даже после совершеннолетия, без твоего согласия. Но я была так уверена в тебе, что полагала, ты позволишь мне поступать по моему усмотрению.

— Ты права, любимая. У меня нет ни нужды, ни желания нарушать твои замыслы.

— Нет, Майлз, было бы безумием передавать собственность такому человеку. Если ты не возражаешь, я назначу Руперту и Эмили скромное содержание, которое они будут получать раз в три месяца и на которое, пользуясь к тому же моим загородным имением, они смогут жить вполне респектабельно. Идти дальше было бы неразумно.

Едва ли нужно говорить, как я был рад такому решению и восхищен мудростью дарительницы. Сумму определили в две тысячи долларов в год, о нашем решении Люси на следующий же день сообщила в письме Руперту.

Наш свадебный обед был скромной, но очень веселой трапезой; а вечером негры устроили бал в большой прачечной, которая стояла в некотором отдалении от дома и которая вполне подходила для такого случая. Наши скромные торжества продолжались несколько дней; «сууз» Наба и Хлои состоялся вскоре после нашей свадьбы и подоспел вовремя, чтобы послужить поводом для того, чтобы танцевать всю неделю напролет.

Марбл сменил свои бриджи на привычные брюки на следующий день после свадьбы и всей душой отдался веселью. Хотя он рад был снять с себя весьма приятные обязанности «подружки невесты», но, так хорошо управившись с Люси, он вызвался выступить в том же качестве на свадьбе Хлои. Предложение, однако, было отвергнуто в следующих классических выражениях: