Александр Красницкий - Гроза Византии

— Ты помнишь, что я говорила тебе в первую после разлуки встречу?

— Что?

— Я пришла сюда ради мести за отца!

— А, между тем, из-за тебя Аскольд все откладывает и откладывает поход.

— Он не будет больше делать этого.

— Уж не ты ли его заставишь?

— Я!

Всеслав презрительно усмехнулся.

— Оставим это, — сурово вымолвил он, — скажу тебе только одно, что я, пожалуй, и не рад теперь твоему возвращению в Киев.

— Когда ты узнаешь все, ты будешь обрадован.

— Вряд ли!

— Поверь мне…

Брат и сестра некоторое временя молчали.

— Только еще раз, молю тебя, Всеслав, погоди посылать на Ильмень!… Клянусь тебе, Аскольд поведет вас…

— Сказал он тебе, что ли?

— Скажет!

— Когда?

— Скоро, очень скоро…

Тон ее голоса был так уверен, что Всеслав вдруг почувствовал себя убежденным.

— Хорошо, сестра, я повременю немного, только очень немного, иначе, если не я, так другие пошлют за Рюриком. Все томятся этим бездействием, а тут вот получены вести, что к нам едут византийские купцы, да на этот раз не просто так, а с дарами от самого византийского императора… Ох, уж эти дары!… Примут их князья, отложат поход — вот и полетит весть на Ильмень…

Зоя внимательно слушала слова брата.

«Медлить нечего! — с тоской думала Зоя. — Если я не заставлю Аскольда идти на Византию, ему придется плохо»…

Едва только наступил вечер, Зоя, укутанная с ног до головы, вышла из покоев.

Перед палатами князей, где она жила вместе со своим братом Всеславом, была обширная поляна, на которой Аскольд и Дир давали пиры киевским людям, а со всех других сторон раскинулся густой плодовый сад.

Конечно, норманны и жители Киева развели сад с самыми прозаическими целями — иметь всегда плоды и ягоды для княжьего стола, но Зоя решила воспользоваться им для своих целей.

Она знала, что окна покоев Аскольда выходят в этот сад, и что в этот вечер Аскольд, по своему обыкновению последнего времени, был дома.

Вечер был чудный, какие могут быть только на юге в начале осени. Полная луна с высоты небес заливала весь сад своим ярким светом. Кругом все было тихо. Киев давно уже спал. Плодовые деревья и гряды с ягодами струили свой аромат…

Молодая женщина осторожно обошла палаты князя и взглянула в сторону окон.

Окно в покое Аскольда было раскрыто настежь.

Зоя улыбнулась, потом тихо, тихо, как бы про себя запела:

При лунном свете она заметила, что у окна показалась статная фигура Аскольда.

Тогда Зоя выступила из тени и пошла мимо окон, делая вид, что не замечает князя.

Так продолжала она петь.

— Зоя! — громко воскликнул Аскольд. — Ты ли это?

Молодая женщина остановилась и приняла испуганный вид. — Это ты, князь? Прости, прости меня! Я побеспокоила тебя, я прервала твой покой своей глупой песнью.

— Нет, нет, Зоя, это ничего, ничего, я еще не спал, — взволнованно говорил Аскольд, — но ты здесь, ночью…

— Да, вечер так хорош! Мне стало душно в моей горнице, и я вышла по привычке в сад. В Византии я всегда гуляла, там много садов… А здесь я осмелилась впервые… Все спят, вечер так хорош… В покоях так душно…

— Ты права, права, как всегда, Зоя, и мне душно… Погоди, прошу тебя, погоди, и я хочу вместе с тобой подышать этим воздухом… Прошу тебя, погоди!…

— О, князь! — воскликнула Зоя, но тут она заметила, что Аскольда уже не было у окна.

Она снова улыбнулась.

«Кажется, на этот раз мне будет удача!» — подумала она и, тихо тронувшись вперед, снова запела:

Где же, где же ты, желанный мой?

Жду тебя, и нет мне силушки Поджидать тебя, нет моченьки!

Истоскуюсь, горемычная…

Где же, где же ты, желанный мой!

— Зоя, здесь я, здесь, я около тебя, — услышала молодая женщина за собой страстный шепот.

Она быстро обернулась.

Позади ее стоял Аскольд.

Он был сам не свой, глаза его искрились страстью, грудь высоко вздымалась.

— Это ты, князь?

— Я, я, любая моя! — страстно прошептал Аскольд, простирая к Зое свои объятия.

Но та отстранилась.

— Князь, что ты? Подумай, кто ты и кто я! — проговорила она.

— Кто я?… Я…

Не знаю, — почти что хрипел влюбленный до безумия Аскольд, — а ты…

Ты для меня все… Слышишь ли? Все! Ты все у меня взяла: и ум, и сердце… Ты звала меня, под моим окном…

Или, может быть, кого-нибудь другого? Горе ему!… Нет, ты пела для меня… Зоя, Зоя! Перестань меня мучить!…

— Чего ты хочешь от меня, князь?

— Чего? Разве ты не видишь — чего? Тебя хочу, любви твоей хочу, а ты…

Спрашиваешь… Полюби меня!…

— Женщины любят героев… — Героев, ты сказала? А я? — Я ничего не знаю о тебе, князь. Вот уже сколько времени я живу с вами, видела, как ты пируешь, видела, как ты охотишься, видела, что ты добр, но все это — не геройство…

— Чего ты хочешь?

— Женщины любят героев, — повторила снова свою фразу Зоя.

— Ты хочешь от меня геройских подвигов? Они известны.

— В прошлом?

— Да.

— А в настоящем?

Аскольд был сражен этим вопросом.

— Я слышала от вашего скальда Зигфрида песенку. Он поет:

С войною слава неразлучна, Нет в мире лучше дел войны.

— Ах, что мне Зигфрид! — перебил ее князь. — Скажи, что нужно сделать, чтобы ты полюбила меня? Хочешь, я завоюю для тебя весь мир?!

— Слишком много, князь, завоюй мне одну только Византию!

— И ты! Хорошо! Ты полюбишь меня?

— Героя — да!

— Я сделаю! Завтра же будут окончены все сборы, и мы уйдем!

— Я с тобой!

— Но помни, если и тогда ты не будешь моей, горе тебе!…

— Ты грозишь? — усмехнулась Зоя, — мне грозишь? Что ты мне сделаешь? — Убью!

— Я не боюсь смерти…

— Возьму тебя!

— Попробуй!

— Не истощай моего терпения… Помни, я здесь — все!

— Каждый волен над собой!

— Я волен здесь над всем.

— Но не надо мной!

— Посмотрим! — не помня себя от охватившего его порыва бешенства, закричал Аскольд.

Ослепленный страстью он кинулся к Зое, но та ловким движением выскользнула у него из-под руки и очутилась от него в нескольких шагах.

— Ты хотел взять меня силой? — чуть не закричала она. — Если так -смотри! Ты возьмешь мой труп, а не меня.

Аскольд в ужасе увидал, что она, озаренная лунным светом, стоит перед ним с высоко поднятым над своей грудью кинжалом.

— Еще один шаг, и я опущу это лезвие в свое сердце… Ты хочешь этого? — крикнула она ему.