Александр Красницкий - Гроза Византии

— Важно будет!

Аскольда и Дира обрадовали эти проявления преданности. Они поняли, что связь между ними и их дружиной не прервалась. Направляясь сюда, они не знали, как объяснить дружине свой переход в христианство, но это, ввиду настроения дружины, решилось само собой.

Дав стихнуть восторгам, Аскольд первый заговорил со своей дружиной.

— Товарищи и друзья! — громко заговорил он. — Действительно, и я, и брат мой — теперь христиане; отчего бы и вам не познать это учение вместе с нами? В этом учении истина…

— Нет, нет! — раздались крики. — Вы — князья, ваша воля, а мы стоим за Перуна, за веселого Леля. Они с нашими отцами были, пусть и с нами останутся… Не хотим других!…

Аскольд понял, что он не о том повел речь. Не была еще достаточно подготовлена почва среди этих людей к восприятию истин христианского учения.

— Я только предложил, а каждый волен поступать, как желает, — сказал князь. — Но вот что я приказываю вам: собирайтесь все немедленно: мы скоро, очень скоро, через несколько дней пойдем все домой, в наш родимый Киев.

— В Киев, в Киев, домой, домой! — раздалось вокруг князей, и голоса звучали не менее радостно, чем прежде.

— Пора, княже, — выступил один из старейших дружинников, — пора… Заждались, я чай, нас дома… Туда, поди, и вести уже о нашей беде дошли! Да что беда! Не люди нас победили ведь… Так нам домой не стыдно вернуться… Только бы поскорее, княже!

— Верю тебе, старик, заскучал ты! — проговорил князь. — Тогда собирайтесь в путь-дорогу.

— А вы, князья?

— С вами же! Только вернемся мы ненадолго в этот город — не все дела покончены…

— Твое дело…

А что… Нам нельзя туда?… Там, говорят, поживиться есть чем…

— И думать не смейте об этом!… — вне себя закричал Аскольд. — Мало вам беды, так еще понадобилось!… А если только осмелитесь, не считайте меня князем, уйду от вас, и Дир со мной!… Идите домой одни, как хотите, князей своих бросив…

— Зачем же? Из послушания твоего мы не выйдем, что приказываешь — все по-твоему будет! Иди с миром в свою Византию, возвращайся только скорее да веди нас домой…

Князья поспешили вернуться обратно.

Прошло еще несколько дней, и варяги оставили берега, где постигло их несчастие.

Византийские правители, чтобы задобрить на будущее этих нагнавших на них такой ужас воинов, всех щедро одарили.

Никто не возвращался с пустыми руками, хотя и не с такой по количеству добычей предполагали вернуться варяги, идя в поход.

Только князь их Аскольд вез добычу, которая более всего была ему по сердцу — жену молодую…

С грустью он поглядывал на возвращавшихся. Из ушедших с ним скандинавов не было почти что никого…

Ни Руара, ни Ингваря, ни Ингелота…

Никто не веселил возвращавшихся песнью: не было между ними и скальда Зигфрида.

Все они погибли во время ужасной бури.

Не было и Изока…

Византийцы задержали его как заложника и, на все просьбы князей отпустить его с ними, отвечали упорным отказом…

Не знали, не предвидели они, что этим своим упорством они накликают на себя новую грозу, да не такую еще, как пришлось пережить при Аскольде и Дире…

Грозу страшную, упорную, оставившую на вратах Константинополя неизгладимый след, а во всемирной народов истории никогда не исчезающую память…

Остатки флотилии еще только подходили к устью Днепра, а на берегах его уже было известно, что князья возвращаются…

И возвращаются не с долгожданной и желанной победой, а разбитые, уничтоженные, с сотнями, вместо ушедших в поход тысяч.

Плач и стон стояли на Днепре… Не было селенья, где бы не оплакивали ушедших и не возвратившихся.

Князей, впрочем, никто не обвинял. Всем было известно, при каких обстоятельствах потерпели они ужасное поражение.

— Что князья? Они, поди, и сами не рады…

— Чего радоваться-то?… Им других куда жалко!…

— Другие что? А князья ведь все…

— Да, конечно, все… Они — головы… Каково им, чай, было смотреть, как их дружина гибнет ни за что, ни про что…

— Плакали, поди!…

О том, что князья переменили веру, никто не говорил, Все считали это их личным, только их одних и касающимся делом.

Больше всего встречавших занимало известие, что князь Аскольд везет с собой на Днепр и молодую княгиню…

— Ишь, нашел время жениться! — упрекали князя.

— Да коли по сердцу пришлась…

— А все ж не время…

Вдруг пронеслось известие, что молодая княгиня — ни кто иная, как дочь оставшегося за князя в Киеве Всеслава.

— Вот оно что! — заговорили на Днепре. — Вот это так!

— Еще бы не так — своя!

— Своего корня, своего рода и племени…

— Ну, коли так, то сделал он хорошо, оженясь на ней; чего ей в чужих землях было пропадать, пусть у своих покняжествует!…

Плач и стоны не прекращались: слишком уж многие не вернулись…

Слышал обо всем этом и Всеслав.

Слышал и думал глубокую думу.

«Вихрем там их разметало… Христианский Бог, говорят, против них пошел… Отчего это Он ни за франков, ни за скоттов, ни даже за славян самих никогда не заступался, а тут вдруг? Нет, что ни говори, а с Рюриком и с Олегом ничего подобного никогда бы не случилось… А тут — князья!… Пировать да к бабам ластиться — на это их станет, а воевать да врагов бить — нет их… Шутка ли — и дружина погибла, и струги потеряли, и сами с пустыми руками возвращаются! Где, и когда, и у кого это видано, слыхано?… Дружину потерять — в ратном деле мало ли что бывает, сегодня счастье за одних, завтра за других — так-то в честном бою, а тут без всякого боя… Подойти, стать и потерять все… С викингами ходили, а бури заметить и остеречься от нее не могли… Бури!… Когда ее каждый норманн носом чуять должен! А потом вдруг, накось, свою веру бросили и в чужую ударились. Кто говорит, может, эта вера хорошая — да и вернее всего, что хорошая, коли их Бог и Сам помогает, и бури насылает, а все же на отцовскую ее менять не приходится! И как менять-то! Потихоньку, одним!… Уж, если князь признал, что чужая вера лучше своей, так объявил бы об этом своему народу, пошел бы с ним, завоевал ее, да вместе с народом и принял бы, а не так, тайно!» Всеслав был глубоко возмущен таким поступком князей.

Одно еще только пока примиряло его с ними — это то, что они должны были возвратить ему детей…

Он знал, что князь Аскольд женился на его дочери-христианке.

«Уж если дочь эту мне неведомую везет, так, значит, и Изок с ними», -говорил себе Всеслав, и морщины распрямлялись на его челе.

Киевский народ весь высыпал на берег Днепра встречать возвращавшегося князя.

Оба берега были затоплены народом.

Все ждали возвращения дружин с нетерпением, вполне понятным.

Вот, наконец, забелелись и паруса стругов.

Как их мало!