Ксавье Монтепен - Рауль, или Искатель приключений. Книга 1

Но оставим пока этих молодых резвушек, мы скоро встретимся с ними опять.

Читатели, может быть, помнят, что Рауль де ла Транблэ выиграл в игорном доме двести тысяч ливров. Спустившись с гордостью с широкой лестницы игорного дома, он сел в портшез и велел отнести себя в гостиницу «Золотое Руно», куда обещал себе ступить ногой в последний раз.

Жак сидел в комнате Рауля. Верный слуга, чрезвычайно беспокоясь о продолжительном отсутствии господина, не ложился спать и ожидал его.

— Боже мой, кавалер, — сказал ему бедный Жак, — если бы вы знали, как я боялся. Не случилось ли с вами чего-нибудь неожиданного и странного?

— Ты не ошибся, мой милый, — отвечал Рауль, — со мною действительно случилось нечто…

— Ничего неприятного, надеюсь?

— Суди сам…

И Рауль, засунув обе руки в карманы, вытащил пригоршни золотых монет, которые рассыпались по полинялому сукну стола.

Жак смотрел на эту металлическую лавину и не верил своим глазам. Наслаждаясь удивлением своего слуги, Рауль опять засунул руки в карманы, как бы в бездонный океан и вновь вынул их наполненными золотом.

— Боже мой! — вскричал наконец Жак. — Боже мой! Сколько золота… сколько золота!..

— Это лучше, нежели золото, мой милый, — с важностью возразил Рауль. — Это первый камень здания, которое будет грандиозно! Это — могущество! Это — мщение! Я был изгнан… Я был оскорблен людьми, которые отняли у меня мое состояние и мое имя!.. Этих людей я заставлю просить у меня помилования и пощады!.. Тебя также, мой милый Жак, прогнали из дома, в котором умер твой отец!.. Но если ты хочешь, то, когда я окончу свою месть, мы займемся и твоей!..

— Кавалер, — отвечал Жак смиренно, — я не желаю мстить никому…

— Неужели у тебя такое низкое сердце, что ты забываешь сделанное тебе зло?..

— О! Это не так, кавалер. Ведь те, которые хотели сделать мне зло, напротив, принесли пользу.

— Каким образом?

— Если бы я не остался без убежища и без хлеба, вы, кавалер, не нашли бы меня на дороге…

— Конечно.

— Не сжалились бы надо мною…

— Справедливо.

— Не взяли бы с собою в Париж…

— Вывод совершенно логичный!

— Стало быть, несчастье составило мое счастье, потому что благодаря ему вы, кавалер, позволяете мне служить вам. Нет места на свете, которое, по моему мнению, могло бы сравниться с моим…

Рауль был тронут истиной слов Жака, так глубоко прочувствованной, и его так простодушно выраженной привязанностью. Несмотря на аристократические предрассудки, которыми он обязан был если не рождению, то по крайней мере воспитанию, он протянул руку своему верному слуге, но Жак, несмотря на избыток радости, долго колебался прежде, чем осмелился пожать эту руку.

— О, бедный мой Жак, ты так добр!.. — сказал Рауль. — Ты лучше меня!.. Я знаю, что золотом нельзя заплатить за такую преданность, как твоя, — прибавил кавалер после некоторого молчания, — но если я разбогател, ты тоже должен пользоваться моим богатством… Все, что находится на этом столе, принадлежит тебе точно так же, как и мне… Бери сколько хочешь…

Жак подошел к столу, взглянул на груду золотых монет и банковых билетов, протянул руку, взял, не без некоторой нерешимости, один луидор и опустил в карман, думая: «Что мне делать с такой кучей денег?»

«Добрый мальчик! — думал Рауль при виде такой характерной черты нашего приятеля Жака, — золотая душа!.. Ангельский характер!.. Бархатное платье дворянина часто скрывает сердце менее благородное, нежели то, которое бьется под ливреей лакея!.. Я думаю только о мщении, а он думает только о том, чтобы любить меня и служить мне!»

Потом, так как бледное лицо и красные глаза Жака показывали чрезвычайную усталость, Рауль велел ему ложиться и спать сколько он захочет. Жак повиновался с быстротой, доказывавшей, что приказание, полученное им, было для него особенно приятно. Рауль, со своей стороны, лег тотчас же и скоро заснул. Сны, то страшные, то веселые, но все с хорошим предзнаменованием, виделись ему. Молодому человеку грезилось, что он гонится со шпагой за виконтом Клодульфом-Элеонором де Жакмэ, трепещущим и испуганным. Ему грезилось, что он вешает на толстых ветвях старого дуба этого смешного и низкого дворянина вместе с его достойными друзьями и родственниками, кавалером Антенором де Вертапюи и бароном Станиславом-Ландольфом-Адемаром де Морисушем. Эти три гадкие твари, вырываясь от Рауля, делали разные смешные гримасы, забавлявшие его выше всякого выражения. Потом Рауль видел Дебору, прелестную жидовку, наружность которой накануне поразила его более, нежели он хотел себе признаться в этом. Он видел ее уже не в темном платье, не с лицом, запечатленным строгим достоинством, но в ослепительном наряде, улыбающуюся, преклоняющую перед ним колено и подающую ему с улыбкой, исполненной любви, ключи от феодального замка Транблэ на золотом подносе с гербом маркизов де ла Транблэ.

Мало-помалу сны эти изгладились. Горячка, возбужденная ночью, проведенной в игре, угасла в жилах молодого человека. Усталость воспользовалась своими неоспоримыми правами: сон Рауля стал тяжелым и глубоким и продолжался очень долго.

Было три часа пополудни, когда Рауль, окончив свой туалет, вышел из гостиницы. Он намеревался отыскать себе квартиру, достойную его нового положения, но прежде всего хотел взять от ростовщика Натана усыпанные бриллиантами часы, этот драгоценный сувенир маркиза Режинальда. Он пошел на улицу Сент-Онорэ легкими шагами, потому что чувствовал потребность подышать свежим, чистым воздухом, и с этой целью не хотел нанимать ни кареты, ни портшеза. Притом наемные экипажи казались молодому человеку неблагородными и пошлыми. Он намеревался немедленно купить собственный экипаж и написать на нем аристократический герб. В своем воображении он запрягал уже в этот экипаж пару великолепных буланых лошадей, длинные гривы и пушистые хвосты которых будут изящно украшены пунцовыми лентами с серебром.

Он шел таким образом, улыбаясь своим мечтам и гордо подняв голову. Внешне это был тот же человек, что и накануне, однако теперь, конечно, никто не узнал бы его. Походка и приемы его совершенно изменились. Выражение лица тоже переменилось, как и все остальное. Отчего? спросит читатель. Боже мой, причина очень проста. Накануне Рауль подвергался жестоким законам нищеты. Он должен был надевать на лицо маску смирения, шнурки которой бедные не имеют права развязывать. Сегодня же он чувствовал себя богатым и готовился, по своему решительному убеждению, разбогатеть еще более. Он повторял себе до пресыщения слова, сорвавшиеся с его губ в ту минуту, когда он узнал свою звезду, сиявшую на небе среди туманных созвездий.