Роже Мож - Дикари

Он посмотрел на Котия с преувеличенным вниманием человека, привыкшего к разного рода деликатным делам, при которых надо было уметь с первого взгляда определять, с кем имеешь дело.

— Ave! — сказал Котий. — Не можешь ли ты мне и моим людям сдать на несколько дней комнаты?

— Конечно могу, — ответил он, переводя взгляд со сморщенной старухи, которая тем не менее была хорошо одета и увешана драгоценностями, добытыми Котием, на красивую брюнетку Хэдунну с золотым браслетом на щиколотке, указывавшим на то, что она находилась ближе к спальне, чем к кухне.

Он осмотрел также персов Тоджа, которые стояли рядом со своими повозками, стараясь придать благодушный вид своим от природы свирепым лицам.

— Мы приехали, чтобы закупить серу. Мои рабы — с Востока, где я долгое время занимался торговлей.

— Я вижу, — ответил тот. — Вам дадут на чем вы сможете спать наверху. — Он имел в виду второй этаж над харчевней, где, как казалось, под самой черепичной крышей располагались каморки. — Я предполагаю, что ты хочешь получить отдельную комнату для себя и твоей спутницы?

— Она не моя спутница. Посели ее с бабушкой.

Литиас удовольствовался этим объяснением, хотя, как понял Котий, полностью оно его не удовлетворило.

— И много серы ты хочешь закупить? — спросил содержатель харчевни, провожая Котия в конюшни, чтобы тот увидел, где будут стоять его мулы.

— Достаточно. Я думаю заняться торговлей серой и продавать ее за границу. Так что я регулярно буду сюда приезжать со своими людьми.

— Неплохо будет сделать запасы, — предположил Литиас. — Я думаю, что цена на серу поднимется. А во всей Южной Италии только один этот рудник. В Африке их нет. Пойдем выпьем чего-нибудь, — добавил он, когда они возвращались к харчевне, — я приглашаю, ведь ты гость.

Он провел ветерана под навес, устроенный с задней стороны харчевни, где сейчас была тень и откуда открывался вид на залив и зеленые окрестности Геркуланума и Помпеи. Они были одни, и Котий не сомневался, что его собеседник хочет воспользоваться этим, чтобы выведать побольше о том, чем именно собирается заниматься его новый клиент на склонах Везувия.

Мальчик-раб тотчас, не дожидаясь приказания, принес вина и два оловянных кубка, наполнил их и ушел. Котий выпил глоток, вытер рот тыльной стороной кисти и начал разговор с обычных расспросов.

— И как идут дела на этом руднике? — спросил он.

— Для тех, кто под палящим солнцем отбивает серу киркой, дела идут не очень хорошо, — ухмыльнулся Литиас.

— Так это тяжелая работа? — спросил Котий.

— Еще какая. Человек может там проработать самое большее пять лет. Но еще до этого все теряют зрение...

— И никогда никто не убегал?

— Это невозможно. За ними слишком хорошо следят, они закованы в цепи и все такое.

— То есть человек, попавший туда, никогда больше не выходит, — заключил Котий.

— В принципе нет, — сказал Литиас и налил еще вина в уже почти пустые кубки.

Он сказал «в принципе». Котий еще раньше объяснил, что молодая рабыня — не его спутница. Разговор становился двусмысленным.

— Почему ты сказал «в принципе»? — спросил бывший легионер. — Разве есть и такие, что выходят?

— Бывают помилованные, но такое случается не часто. Большинство тех, кто там работает, просто отбросы общества, судьба которых никого не заботит.

Котий выпил большой глоток, чтобы продолжить разговор.

— А как ты считаешь, если заниматься делом одного из тех, кто там содержится, то можно его вызволить?

— Это надо выяснять в Риме, — ответил Литиас. — Если Тит Цезарь кем-нибудь заинтересуется, — смеясь, добавил он, — то уверен, что он сможет его вызволить...

Котий почувствовал, что тот не хочет говорить большего и что он зашел слишком далеко. Тут же сообразив, как использовать в своих целях то, что сообщил ему о Хэдунне, он начал разрабатывать эту идею.

— Внизу мне сказали, что можно кое-что передать осужденным. Еду или письма...

— Если тебе сказали, то, наверное, это вполне возможно...

Ответ сопровождался понимающей улыбкой.

— А ты можешь в этом помочь?

— Так тебе еще сказали, что можно обратиться ко мне, так?

— На самом деле мне сказали, что ты знаком с чиновниками рудника и другими...

— Я здесь уже семь лет, — серьезно ответил содержатель харчевни. — И мне было бы несладко, если бы я их не знал. Они приходят ко мне и помогают моей торговле. Им почти так же тяжело, как и осужденным, и у них маленькое жалованье. И я не стыжусь, когда могу оказать кому-то услугу. К тому же если речь идет о незапрещенных вещах... — Он громко засмеялся. — Или не слишком запрещенных! — Литиас дружелюбно посмотрел на сидевшего напротив человека, чтобы приободрить того. — То, что ты хочешь у меня попросить, как-то связано с красивой девушкой, приехавшей на муле? — И он подался вперед на табурете, показывая свое расположение.

— Это так, — согласился Котий. — Я тебе сейчас все объясню. Когда мои близкие узнали, что я отправляюсь на эти рудники, чтобы закупить серу, ко мне пришла одна богатая матрона. Она мне сказала, что ее сын находится там в заключении, что он влюблен в свою рабыню и что она заплатит мне максимальную цену, если я передам ему еду и, особенно, если смогу провести к нему девушку, чтобы он переспал с ней. Ей сказали, что такое возможно и что весь вопрос только в деньгах. А эта благородная женщина сейчас хлопочет в Риме о его освобождении.

И Котий замолчал, ожидая ответа.

— Такое возможно, — степенно ответил Литиас. Он уже вошел в курс дела и говорил таким тоном, каким обычно обсуждают деловые вопросы. — Это случается не часто, это точно, но для этого существует одна уловка.

— Какая же?

— Когда стороны приходят к соглашению, то девушку проводят в лагерь и закрывают в комнате, для этого и предназначенной, потом идут за пленником, освобождают ноги от цепей и оставляют с ней на час. Только, — добавил он, — поскольку надо уговорить нескольких начальников, то это делается не даром...

— Так сколько?

— Надо рассчитывать на пять тысяч сестерциев.

— Действительно, — согласился Котий. — Двадцать тысяч ассов, чтобы сделать то, что стоит восемь ассов в любом борделе, правда не даром. Так вот, эта добрая женщина доверилась мне, и я пустился в путь со всем необходимым. Она сама вдова, ее муж был очень богат, и у нее единственный сын.

— Тебе решать. И еще ты должен сказать мне его имя.

— Его зовут Сулла.

Было маловероятным, что содержатель харчевни, прилепившейся к склону Везувия, слышал что-нибудь о деле с завещанием Менезия.

— Хорошо, — сказал Литиас. — Я узнаю все завтра. А что он сделал, этот Сулла, что его отправили сюда?

— Да это история с наследством, которое он якобы незаконно присвоил. Вдова, конечно, не устает повторять, что он не виновен.