Роже Мож - Дикари

— Защищайся, — бросила карфагенянка.

— Я не буду защищаться. Я не буду сражаться ни с тобой, ни с кем другим. Разве ты не поняла, почему я здесь?

На скамейках опять стало нарастать нетерпение, до них донеслась брань. Две возницы, вместо того чтобы сражаться, обменивались любезностями.

— Так это из-за нее ты здесь? — спросила карфагенянка, переводя свой взгляд на молодую еврейку.

— Из-за нее и из-за себя тоже. Делай то, что должна делать.

Ашаика покачала головой:

— Я не смогу тебя так убить!

— Отомсти мне! Я оскорбила тебя и даже однажды ударила. Чего ты ждешь?

— Я уже не помню этого, — ответила негритянка. — К тому же ты за это заплатила Сулле, который приказал тебя высечь.

— Если ты меня не убьешь, — продолжила Металла, — то потеряешь целое состояние... — И она добавила, посмотрев на зрителей: — Или отдашь больше, если рассердишь благородный народ Рима...

Металла искала аргументы, чтобы убедить ту, что была ее противницей, ей казалось, что той недостает мужества, чтобы начать поединок.

— Ты когда-нибудь любила девушку? — спросила она.

— Несколько раз... — ответила карфагенянка.

— Разве тебе будет приятно видеть ее разорванной и пожираемой зверями?

Ашаика нахмурила брови:

— Может быть, ты хочешь, чтобы я ее тоже убила?

— Я не просто хочу этого, я умоляю тебя это сделать, чтобы мне не пришлось ее убивать самой...

Несколько мгновений они молча стояли посреди резни, происходившей вокруг, и шума, наполнившего арену, прикрытую велумом.

— Ее сначала, — продолжила Металла, — чтобы я была уверена, что звери не тронут ее живой. Вколи свое копье ей прямо в сердце, чтобы она умерла мгновенно. Ты умеешь это делать, правда ведь?

Между ними опять повисло молчание. Ашаика все еще колебалась.

— Я прошу тебя, — взмолилась Металла.

Император Рима, опершись на подлокотник трона и поддерживая рукой голову, глубоко задумался. Люди Мезия вынесли с арены тело британской возницы, отгоняя хищников насажанными на рукоятки крюками и ударами хлыста. Карфагенянка, как понял Цезарь, просила их унести и останки христианки, которую она убила своим дротиком за несколько секунд до того, как вонзила то же оружие в грудь Металлы; та, пока была жива, поддерживала тело молодой девушки, отброшенной назад ударом железной стрелы... Та же рана, тот же точный удар и для одной, и для другой. Непобедимая проиграла свою последнюю битву, даже не вступив в сражение. По шуму трибун было ясно, что плебс, так же как и Цезарь, не понимал того, что только что произошло на глазах у всех.

Тит повернулся к Домитилле, сидевшей слева, немного ниже уровня, на котором располагался он сам, — так было положено по этикету.

— А вот это, моя дорогая сестра, ты способна объяснить? Если да, тогда действительно тебе известно все, что происходит в кроватях Рима...

Она улыбнулась:

— "Все" — это слишком громко сказано. Там столько событий, что мне недостает дня и ночи, чтобы разузнать про все... Что же касается этого случая, который тебя интересует, то могу тебе сказать, что возница была безумно влюблена в эту девушку, ее рабыню, и не могла вынести мысль о том, что та будет отдана на растерзание зверям.

— А откуда ты узнала об этой интимной связи?

— О, мой дорогой брат, это было очень просто. Я поставила триста тысяч сестерциев на Металлу, а когда я вкладываю деньги в дело, я слежу за развитием событий... Это как раз то, чему нас учил наш отец, ведь так?

— Действительно, — улыбнулся Цезарь.

Домитилла была неповторима. Ни у кого в Риме не было подобного ума.

— И тут пробежал слух, что Металла безнадежно влюбилась в молодую еврейку, которую она перекупила у Сертия, модного парикмахера, тогда-то я и испугалась за свои вложения. Все знали, что у Металлы было каменное сердце. Поэтому ей и удавалось всех побеждать. Так что же станет с моими тремястами тысячами сестерциев, если она поддастся чувствам? Я решила изучить вопрос поподробнее...

— И как ты поступила? — спросил Цезарь, на этот раз уже смеясь.

— Я послала одну из моих девушек поговорить с парикмахершами, которые работают у этого Сертия. Она вернулась и рассказала, что любовница Металлы не просто еврейка, но, что очень возможно, еще и христианка, ведь когда она работала у Сертия, то не имела любовной связи и всегда и всем была довольна.

Цезарь вновь рассмеялся:

— Так это что, по-твоему, определение христиан? Они всегда всем довольны и не занимаются любовью?

— Похоже на то!

— А как ты считаешь, они на самом деле приносят в жертву маленьких детей, как об этом говорят?

Она пожала плечами:

— Все это вздор! Если бы это было правдой, то дядя Сабин не стал бы в конце жизни тем, кем он стал...

— Что ты хочешь сказать? Кем он стал, наш дядя Сабин?

— Ну конечно же христианином! Он был префектом Города, когда этот безумный Нерон после своего знаменитого пожара приказал распять их на крестах и сжечь; дядя никогда не смог оправиться после этого зрелища. Он вспоминал об этом даже на смертном ложе.

— Да ты не знаешь, что говоришь!

— Я очень хорошо знаю, что говорю. После его смерти один из его рабов, которого подозревали в том, что он был христианином, пришел ко мне, и я вытянула из него все. Конечно, дядя Сабин этим не хвалился и никогда ни слова не сказал папе, как ты можешь догадаться... Раб рассказал мне, что когда его хозяин увидел, как умирали христиане, улыбаясь в тот момент, когда в них вколачивали гвозди, как молодые девушки держались на арене, заполненной зверями, то в нем все перевернулось... Тебе тогда было двадцать лет, и ты находился в армии. Но я не служила и знала все, что происходило вокруг, как ты можешь себе представить...

— Я в этом не сомневаюсь, — сказал Тит. — В любом случае ты удивила меня тем, что рассказала. А чем же закончилась история с твоими тремястами тысячами сестерциев...

— Тогда я испугалась за вложенные деньги. Если Металла стала уступчивой, как христианка, то она будет плохо сражаться или совсем откажется от поединка. У меня появилось предчувствие, что я поставила не на того. Я забрала свои деньги и поставила их на карфагенянку...

— Это очень удачный ход с твоей стороны, и он меня не удивил...

— Подожди! Это еще не конец... Затем я случайно узнала, возвращаясь прошлой ночью от Мерцилия Антио, что только что были арестованы христиане, которые тайно собирались в катакомбах, расположенных недалеко от места, где начался пожар, и что эти христиане завтра — то есть сегодня, в тот день, когда выступает Металла, — будут отданы на растерзание зверям. Вернувшись к себе, я послала одного из своих рабов, того, что хитер, как обезьяна, во дворец Менезия, где живет возница, то есть жила, — поправилась она, — с поручением узнать, дома ли маленькая еврейка. Он разбудил меня в семь часов, чтобы сказать, что она не вернулась ночевать... До восьмого часа еще принимали ставки. Я решила поставить еще сто тысяч сестерциев на карфагенянку. Возможно, что девушка была арестована с другими, к тому же в игре надо уметь рисковать, если хочешь выиграть...