Валерио Манфреди - Последний легион

— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что наша затея может кончиться именно так? — снова заговорил Аврелий.

— Нет, — ответила девушка. — Но теперь это не имеет особого значения.

— А что имеет особое значение?

— Почему мы делаем то, что делаем. Почему мы идем с этими двоими дальше? Почему ты решил последовать за ними?

— Потому что я беспокоюсь о мальчике. У него никого нет в целом свете, его некому защитить. Наоборот, половина мира желает ему смерти, а другая половина не станет возражать, если он умрет. На плечах этого мальчика лежит такой груз, какой может раздавить любого. А может быть, причина куда проще: я просто не знаю, куда еще можно пойти, чем еще заняться.

— Но почему ты думаешь, что его плечи достаточно крепки, чтобы выдержать этот груз? Он ведь не Геркулес, что взялся подержать небо вместо Атласа.

— Ты шутишь, а это нечестно, — сказал Аврелий, отворачиваясь.

— Аврелий, прости меня, — поспешила сказать Ливия. — Извини. Я просто злюсь на самое себя; злюсь, что позволила втянуть себя во все это, и что вас всех вовлекла в безумную авантюру, да еще и не имея возможности как-то вознаградить каждого… и подвергла тебя и твоих друзей смертельной опасности.

— И еще потому, что утратила командный пост. Ты больше не руководишь другими, а просто идешь, как все, не зная, куда мы направляемся, и что нас ждет впереди.

— Пожалуй, ты прав, — признала Ливия. — Я привыкла сама строить планы и выполнять их. Меня выбило из седла то, что все повернуло в неожиданную сторону.

— Так ты поэтому избегаешь меня?

— Ну, это ты от меня прячешься, — огрызнулась девушка

— Мы, похоже… ну, просто боимся своих чувств.

— Чувства!.. Да ты просто не знаешь, о чем говоришь, солдат, — неожиданно взорвалась Ливия. — Скольких друзей ты потерял на полях сражений? Сколько видел городов и деревень, сожженных дотла? Сколько видел изнасилованных женщин? Да как можно вообще думать, что в мире, подобном этому, может остаться еще место для каких-то чувств?

— Ну, ты не всегда бываешь преисполнена такой ярости; когда ты рассказывала мне о своем городе, ты была совсем другой… и когда укрывала Ромула своим плащом и прижимала его к себе, сидя в седле…

— Это совсем другое. Я тогда была уверена, что дело почти закончено, что мальчик скоро отправится туда, где с ним будут обращаться уважительно и заботливо, и что все мы получим хорошие деньги. А это обещало всем нам надежное будущее.

— Не могу поверить, что это единственная причина.

— Ну, хорошо. И еще я думала, что вроде бы нашла того самого человека, которого искала много лет.

— А тот человек не позволил, чтобы его нашли, так?

— Да, не позволил. То ли из страха, то ли от трусости… откуда мне знать?

— Думай, как тебе больше нравится. Я не собираюсь изображать из себя то, чем я не являюсь. Я не тот герой, которого ты ищешь, и не настолько хороший актер, чтобы притворяться героем. Я мог бы сказать, что я просто хороший воин, и стараюсь быть честным человеком в такие-то дни… И ничего больше. Ты хочешь найти кого-то или что-то, что ты потеряла в ту ночь, когда вы бежали из горящего города. Тебе нужен тот молодой человек, который уступил твоей матери и тебе свое место в лодке, — он для тебя нечто вроде пуповины, соединяющей с родными местами, с землей, на которой ты выросла. Что-то умерло в тебе в ту ночь, что-то, чего тебе так и не удалось оживить. А потом вдруг ты видишь незнакомца, некоего легионера, несущегося через болота у Равенны, и за ним гонится толпа варваров… и тут тебе кажется, что ты нашла свой призрак. Просто случилась похожая ситуация, вот и все. А твой ум был поражен сходством: легионер, варвары, лодка, лагуна… Это было что-то вроде сна, Ливия, понимаешь? Все это было как во сне.

Он заглянул в глаза девушки, влажные от слез. Ливия яростно попыталась сморгнуть влагу и стиснула зубы. Аврелий продолжил:

— Чего ты ждала? Что я последую за тобой в твой город на воде? И что я помогу возродить Аквелию, потерянную навсегда? Ты знаешь, пожалуй, такое даже было возможно… все в этом мире возможно — и ничто невозможно для такого человека, как я, человека, потерявшего все, даже свои воспоминания. Но кое-что у меня все-таки осталось. Одно единственное: слово римлянина. Я понимаю, это звучит старомодно; как будто ты читаешь историческую книгу. Но это для таких, как я, нечто вроде надежного якоря, точка отсчета, если хочешь, а я дал слово умирающему человеку. Я обещал спасти его сына. Я старался убедить себя, что первая неудавшаяся попытка как бы освобождает меня от обещания, что я сделал все, что мог, и ничего у меня не вышло, но все мои старания ни к чему не привели. Я все так же слышу его голос, в ушах у меня звучат его слова, и я не могу от них убежать. Потому-то я и отправился с тобой в Мисен, потому и остаюсь с мальчиком — и останусь до тех пор, пока не буду знать наверняка, что ему уже ничто не угрожает, пусть то будет в Британии или где-нибудь на другом краю света. Понятно?

— А как насчет меня? — спросила Ливия. — Я что-то значу для тебя?

— Еще и как, — ответил Аврелий. — Ты значишь все, чего я не могу иметь.

Во взгляде девушки на мгновение вспыхнули оскорбленная страсть и разочарование — но она промолчала. Просто отошла в сторону и продолжила сборы.

Чуть позже к ним подошел Амброзин, державший в руке небольшой свиток пергамента; старый наставник начертил для девушки наилучший маршрут.

— Вот твоя карта, — сказал он. — Надеюсь, она тебе не понадобится, и мы встретимся здесь, через два дня.

— Я тоже на это надеюсь, — ответила Ливия.

— Может, тебе и нет надобности отправляться туда…

— Тут нечего обсуждать, — перебила старика девушка. — Представь просто, что одна из наших лошадей охромела, или кто-то из нас заболел, или что нам пришлось искать лодку… Если бы у нас были деньги, мы бы продвигались вперед куда быстрее и без особых хлопот. А так… Случись что-то непредвиденное — и нам придется обращаться за помощью, а это значит, что нас сразу заметят. Не бойся, Амброзин. Я вернусь.

— Я в этом уверен, но пока ты будешь отсутствовать — мы все будем тревожиться. В особенности Аврелий. Ливия молча отвела взгляд и опустила голову.

— Постарайся отдохнуть перед дорогой, — сказал Амброзин и ушел.

Ливия проснулась до рассвета, взяла упряжь, одеяло и оружие.

— Будь поосторожнее, прошу тебя, — прозвучал за ее спиной голос Аврелия.

— Буду осторожна, — пообещала Ливия. — Но вообще-то я давно привыкла сама о себе заботиться.

Аврелий привлек ее к себе и поцеловал. Ливия на несколько мгновений прильнула к нему всем телом, а потом вскочила в седло.

— Ты тоже будь поосторожнее, — сказала она.

И, дав лошади шпоры, пустила ее в галоп. Она скакала через лес, пока не добралась до долины реки Аримин, и потом еще несколько часов ехала уже хотя и не так быстро, но все же решительно направляясь к своей цели. Небо снова потемнело; огромные черные тучи несло ветром со стороны моря, вскоре пошел дождь. Ливия, как могла, укуталась в плащ, спускаясь по пустынной дороге; лишь несколько крестьян да слуг, застигнутых в пути непогодой, попались ей на пути, но они спешили добраться до своих домов и не обратили никакого внимания на всадницу.