Фредерик Марриет - Сто лет назад

Я долго беседовал с этим человеком, который был весьма общителен. От него я узнал, что судно их называется «Трансендант», что оно идет из Виргинии в Вест-Индию, а иногда заходит и в Англию. Капитан вместе с тем и владелец этого судна, но откуда он родом и кем он был раньше, никто из них не знает; они полагают, что он из Виргинии, где у него находятся табачные плантации, которыми управляет его старший сын. Самого капитана этот матрос называл алчным негодяем, который готов пожертвовать чьей угодно человеческой жизнью, чтобы сберечь один шиллинг, и что в Джемстоуне о нем ходят странные толки.

Беседой с словоохотливым матросом я остался очень доволен, хотя бы потому, что получал уверенность в сохранении жизни, а относительно результатов дознания, по прибытии в Джемстоун я нимало не сомневался: как я упоминал раньше, у мистера Треванниона были суда, заходившие в этот порт, и я отлично помнил имена тех лиц, кому отправлялись наши грузы и с кем наша фирма поддерживала торговые сношения.

На другой день капитан брига в сопровождении своего безобразного сына подошел к нам и остановился перед нами, глядя на нас в упор. Тогда я обратился к нему.

— Вы позволили себе, милостивый государь, заковать нас в цепи, когда мы просили вас оказать нам помощь; вы ограбили нас на сумму около 400 фунтов стерлингов, когда мы соглашались уплатить вам за проезд, и захватили все остальное наше имущество. Я требую, чтобы мы все были немедленно освобождены; на мое предложение доказать вам, что я то самое лицо, за какое я себя выдаю, вы отказались выслушать мои доказательства; но я должен сказать, что я состою компаньоном торговой фирмы Треваннион в Ливерпуле, и что наши суда ведут торговлю с Джемстоуном. Мы издавна поддерживаем торговлю с фирмой Феррозер и Вилькокс, и по прибытии в Джемстоун я сумею вам это доказать и заставлю не только вернуть нам нашу собственность, но и поплатиться за ваше обхождение с нами, можете быть уверены в этом.

— Феррозер и Вилькокс! — прошептал капитан брига. — Черт бы его побрал!.. О, — добавил он, обращаясь ко мне, — вы узнали о существовании этой фирмы на одном из торговых судов, которое вы грабили; это штука нехитрая, знаем мы вас!

— Я думаю, вы сами были пиратом, если и теперь еще не пират, — крикнул я, — во всяком случае, вы — вор и негодяй; но наше время еще придет!

— Да, придет, — сказал капитан шебеки, — и помните, если вам удастся вырваться из наших рук и подкупить судей, то не удастся уйти от семи португальских ножей, знайте это!

— Да, знайте это! — поддержали в один голос своего капитана и все наши матросы-португальцы. — Мы вам этой проделки не простим!

— Я тебе говорю, отец, тут бедой пахнет, — проговорил юноша, подающий большие надежды, — лучше ты их повесь, если не хочешь, чтобы они нас закололи, как свиней. Право, на то похоже, что они не задумаются это сделать.

Я никогда не забуду дьявольского выражения лица капитана брига, после того как наши матросы произнесли свою угрозу. У него за поясом был большой пистолет, который он выхватил сгоряча.

— Так, так, отец, пристрели их! — крикнул паренек. — Сам ты всегда говорил, что «мертвецы лишнего не болтают!»

— Нет, нет! — остановил его стоявший на страже матрос, протянув вперед свой тесак. — Ни расстреливать, ни вешать мы не допустим; мы в этом все поклялись друг другу. И если они в самом деле пираты, так на то есть закон, чтобы их карать, а если нет, если они не пираты, то по какому же праву вы можете казнить их?

При этих словах капитан взглянул на матроса так, как будто хотел уложить его на месте, если бы только посмел, затем круто повернулся на каблуках и, сердито топая ногами, ушел в свою каюту. Его достойный отпрыск молча последовал за ним.

Семь дней мы провели в кандалах, когда, наконец, услышали, что марсовый матрос возвестил сверху берег, и бриг повернул в направлении берега. На ночь мы легли в дрейф, а поутру снова пошли к берегу. Перед закатом спустили якорь. Мы спросили у сторожевого матроса: «Что это, Джемстоун?» Но нам отвечали: «Нет, мы просто в устье какой-то реки; но никто не знает, почему капитан вздумал бросить здесь якорь. Хотя матросы видели на реке несколько индейских лодок, но никакого европейского поселения не видно нигде поблизости».

Все это было крайне таинственно, но поутру стало понятно. С кормы спустили крошечную шлюпку, которая едва могла вместить восемь человек, и причалили ее к борту брига, затем вывели нас одного за другим и, раздев до штанов, не оставив даже рубашки, приказали нам спуститься в шлюпку. Как только все мы оказались на шлюпке, и тяжестью наших тел шлюпка погрузилась в воду до шкафута, нам подали пару весел, и капитан крикнул сверху:

— Ну, а теперь прощайте, негодные пираты, которых я мог перевешать всех до последнего, — я ведь видел вас, когда вы грабили «Эмизу» под Порто-Рико; но если я передам вас властям в Джемстоуне, то мне придется стоять там два или три месяца, пока будут длиться заседания суда, а я вовсе не намерен задерживаться из-за таких негодяев! Так вот, гребите теперь к берегу и пробивайтесь, как знаете! Отчаливайте сейчас же, не то я всажу вам пулю в лоб!

— Держитесь, ребята! — крикнул я. — Пусть стреляет, если посмеет! Эй, вы, матросы «Транссенданта», беру вас в свидетели его бесчеловечного поступка! Ваш капитан ограбил нас на очень большую сумму, а теперь заставляет плыть на шлюпке, куда глаза глядят, без провианта, без одежды, вынуждая нас пристать к берегу, заселенному дикарями, которые, вероятно, не задумаются лишить нас жизни. Обращаюсь к вам, неужели вы допустите такую жестокость?

Матросы вступили в пререкания со своим капитаном, и, вероятно, последнему пришлось бы уступить, но пока шли переговоры, сынишка капитана, перегнувшись за борт брига, перерезал своим ножом причал, удерживавший нашу шлюпку, и так как прилив был очень силен, то нас подхватило и понесло к берегу прямо в устье реки, вверх по течению.

Мы схватились за весла и пытались было грести к бригу, зная, что матросы были на нашей стороне, но наши усилия были напрасны: прилив был настолько силен, что нас несло со скоростью нескольких миль в час, и через минуту-другую, несмотря на все наши старания, нас отнесло чуть не на четверть мили от брига; кроме того, наша шлюпка была настолько тесна, что мы едва смели пошевельнуться в ней из боязни, чтобы она не перевернулась. Нам не оставалось ничего более, как выйти на берег и посмотреть, как быть дальше. Но затем, немного поразмыслив, я решил, что нам лучше не спешить высаживаться: матросы на бриге говорили, что видели индейцев, а потому я подал совет предоставить шлюпке плыть по течению вверх под напором прилива, а при отливе плыть назад, вниз по течению, держась все время посредине реки до тех пор, пока не стемнеет, а тогда можно будет высадиться и укрыться в лесу. Совет мой был принят, и мы плыли по воле судеб, сидя смирно в своей крошечной шлюпке; но так как на нас не было даже и рубашки, то солнце жгло нас нещадно до самого полудня, а за это время мы успели подняться вверх по реке, по моему расчету, миль на двадцать. Река эта была широка, как морской рукав или пролив; когда начался отлив, мы повернули свою шлюпку, и нас понесло вниз по течению, пока мы не очутились снова вблизи моря.