Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2

— В письме императора говорится о том, что он с удовольствием поручает графу Рейсу командование экспедицией, — сказал О'Доннель, — потому что осада Мексики и вынужденное признание чужих прав — щекотливое дело, за которое лучше всего взяться генералу Приму, потому что его супруга…

— Оставим в стороне эти частные обстоятельства. Дело в том, что положение Мексики должно быть изменено, и кто, как не мы, имеем большее право сделать это. Большинство жителей этой страны одной с нами национальности, — возразил Прим с горячностью.

— Но громадные расходы на экспедицию?

— Их легко возместить тем золотом, которое незаконно отнято у других стран.

Серано предчувствовал, что они вступают на опасный путь, но он видел, как загорелся Прим, и промолчал, перебирая в голове все возможные последствия.

— Мы одни, нас никто не слышит, — продолжал Прим, подходя ближе, чтобы сообщить тайную мысль, сильно занимавшую его, — что сказали бы вы, если Мексика вдруг сделалась испанской провинцией? Если бы это благословенное государство стало принадлежать нашей короне? Вы молчите, потому что не знаете, как богата Мексика, и думаете, что ее денежные источники в руках духовенства! Ну, господа, в таком случае мы можем отнять у него приобретенные противозаконным путем сокровища! Или вы считаете, что я не способен на это?

Косые глаза Кларета блестели от любопытства, он напряг слух, чтобы не пропустить ни слова.

— Твой план превосходен, — заметил Олоцага, — но, как я уже говорил тебе в Париже, очень опасен. Кто поручится за то, что подобный план уже не созрел в голове Луи-Наполеона? Я почти уверен в этом, потому что слишком хорошо знаю императора, чтобы согласиться с мнением, будто он предпринимает экспедицию единственно для защиты притесняемых.

— Хорошо, предположим, что опасение твое сбудется, но зачем же думать, что именно мы останемся в этом случае на втором плане? — сказал Прим.

— Мне хотелось, чтобы на переговоры в Париже вместе с нами поехал какой-нибудь нейтральный человек.

— И я так считаю, — подхватил О'Доннель, — пожалуй, им мог

стать маршал Серано.

— Благодарю вас за доверие ко мне, маршал О'Доннель, — проговорил Серано, — я принимаю ваше поручение и завтра отправлюсь в Париж. Втроем мы скорее придем к какому-нибудь заключению.

Думаю, что экспедиции не избежать и хотел бы поставить условием, чтобы флот, который повезет наши войска в Мексику, находился под командованием контр-адмирала Топете. Нужно, чтобы граф Рейс имел около себя верного друга, на которого мог бы рассчитывать. Мы не должны забывать, что нас отделяет от Мексики океан, и потому не мешает позаботиться, чтобы, по крайней мере, между нашими людьми было единодушие.

— Я вполне согласен с тобой, — воскликнул Прим, — дайте мне Топете, и я буду совершенно спокоен в чужой стране. Ты всегда даешь нужные советы!

Прим крепко пожал ему руку. В это время Серано увидел выходивших из Филиппова зала королеву и Примульто, который прошел мимо него с видом победителя. Чувствуя, что Изабелла еще не остыла к маршалу Серано, тщеславный фаворит решил показать своему, как он считал, сопернику, кто сегодня герой дня.

Углубленная в разговор королева не заметила Франциско, стоявшего в углу полутемного зала, но Серано следил за ними. Они подошли к выходу в парк и остановились на лестнице, наслаждаясь свежим вечерним воздухом, затем спустились по ступеням террасы и исчезли в темных аллеях парка. Никого не поразило это обстоятельство. Все уже привыкли не находить ничего предосудительного в подобных вечерних прогулках королевы.

Разговаривавшие гранды даже не заметили, как маршал Серано отошел от них и приблизился к террасе. Франциско с мрачным выражением лица задержался минуту на ступенях. Казалось, какая-то мысль мучила его и побуждала спуститься вслед за королевой в парк. Была ли это ревность, или он хотел убедиться в правоте тех, кто распускает о королеве недостойные слухи. А может быть, тайная тревога толкнула его спуститься в эту минуту в дворцовый парк?

Франциско медленно шел по ступеням. Вдали еще бегали дети королевы-матери, которые, воспользовавшись отсутствием своих воспитателей, шумели и баловались. В аллее с правой стороны террасы было темно и безмолвно.

Стоял прекрасный весенний вечер. В теплом воздухе веяло благоуханием цветов. Легкий ветерок играл свежими листьями каштановых деревьев, освещенных бледным светом луны. В кустах раздавалось нежное пение соловья.

Мрачно глядя перед собой, Франциско продолжал идти по аллее. Наконец, он достиг той части парка, где находились искусственные каменные гроты, окруженные розовыми кустами и увитые плющом. Когда маршал приблизился к ним, ему послышались какие-то тихие голоса. Страшно побледнев, он сначала остановился, но затем, сделав несколько решительных шагов, заглянул внутрь грота. Франциско Серано остолбенел и невольно выхватил шпагу. Не зависть и не ревность терзали его сердце, а стыд и ужас за королеву, опустившуюся так низко. Возмущенный до глубины души, он готов был уничтожить наглого фаворита.

Неожиданно из глубины парка донесся детский крик. Франциско встрепенулся. Только самая ужасная опасность могла вырвать из груди ребенка такой вопль.

В гроте тоже услышали этот страшный зов. Через несколько секунд Франциско увидел, как королева, по-видимому, сильно испуганная, под руку с высоким гвардейским офицером быстро пошла к террасе и скрылась в покоях дворца.

Серано, не замеченный ими, бросился через кусты к месту, откуда шел крик о помощи.

— Что тут происходит? Кто звал на помощь? Отвечайте! — крикнул он повелительным голосом, сильной рукой раздвинул ветви кустарников и, потрясенный, отступил назад.

Над ребенком склонился монах Жозе. Его худые костлявые руки сжимали горло несчастной жертвы, с которой он уже успел сорвать платье. С невыразимым ужасом узнал Франциско вампира, готовившегося насытить свою животную страсть.

Франциско Серано не верил глазам, он не мог осознать, что Жозе, его родной брат, был тем чудовищем, тем зверем в образе человека, перед которым дрожал весь Мадрид. Потрясение было слишком сильным для сердца маршала, этот крепкий человек был близок к обмороку.

На бледном, окаймленном рыжей бородой лице Жозе выразилось бешенство. Он выпустил почти задыхавшуюся девочку, в которой Серано узнал одну из младших дочерей герцога Риансареса.

Кровь бросилась в голову маршала, он схватил шпагу, чтобы нанести смертельный удар монаху.

— Я твой брат, ты убиваешь Жозе Серано, и убийством этим маршал Испании будет навеки опозорен, — прошептал Жозе хриплым голосом, — кровь, которой ты обагришь свои руки, ляжет пятном на твое имя, и пятно это никогда не смоется, потому что тебя станут называть братом вампира.