Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2

— Мы должны сознаться, — говорила она, — что давно уже не имели такой тревожной ночи. Одно известие приходит за другим, один адъютант перегоняет другого, и мы должны благодарить всех святых за то, что последнее известие делает все остальные ничего не значащими.

Королева быстрыми решительными шагами приближалась к дворцу — доказательство, что она готовилась предпринять что-то очень важное. Войдя в свои покои, она сбросила маскарадный костюм и надела палевое шелковое платье и кружевную мантилью.

Затем Изабелла приказала позвать в свою так называемую рабочую комнату генерал-инденданта и члена Кабинета.

— Дон Браво несколько часов тому назад вернулся в столицу, чтобы выполнить наши приказания, но с тех пор мы получили такие важные известия, что немедленно должны просить вас о приведении в исполнение наших решений, — сказала Изабелла, — вы, дон Марфори, читали любезное письмо, которое мы получили из Парижа. Инфанта Мария, графиня Джирдженти, в настоящее время часто посещающая Тюильрийский дворец, не безразлична нам. Поэтому мы хотим исполнить желание графа, которое он недавно выразил нам…

— Ваше величество, вы имеет в виду дона Олоцагу, — прервал ее Марфори.

— Совершенно верно, мы думаем, что господин Мон способен заменить дона Олоцагу.

— Он в состоянии не только заменить, но и заставить вас забыть его, — отвечал Марфори: — я давно уже хотел обратить внимание вашего величества на то, что дон Салюстиан Олоцага находится в союзе с теми господами, в которых ваше величество узнало теперь опасных изменников. Поэтому пора отозвать дона Олоцагу и назначить на его место господина Мона.

— Мы намерены приготовить Кабинету соответствующее распоряжение, — отвечала Изабелла, скользя пером по бумаге, — телеграф тотчас же передаст его в Париж, и господин Мон отправится туда без промедления, чтобы ему, а не дону Олоцаге встретить нас в Сан-Себастьяне. Нам было бы неприятно в нынешних обстоятельствах видеть около себя друга того мятежника, которому, как заставляют нас предполагать некоторые сведения из тайной корреспонденции, следует приписать подготовку военного мятежа. Распоряжение о нем еще последует! Генерал Новаличес, которого мы возвели в маркизы, чтобы заставить принимать ближе к сердцу наше дело, должен немедленно отправиться к нему с отборными войсками нашей гвардии и там немилосердно наказать бунтовщиков. Взятых в плен генералов следует немедленно расстрелять по приговору военного суда. Маркиз Дуеро должен взять под свое начало центр вокруг Мадрида, графу Честе поручаю командование войсками Каталонии, Арагонии и Валенсии. Никакого снисхождения мятежным генералам, никакого помилования! При малейшем неповиновении суд и смерть! Итак, мы надеемся получить через несколько дней в Сан-Себастьяне сообщение, что восставшие генералы и их сторонники уничтожены навсегда. Вы, господин генерал-интендант, будете лично сопровождать нас и нашего супруга.

— Когда, ваше величество, прикажете отправляться?

— Завтра, дон Марфори. Восемнадцатого числа императрица Франции надеется посетить меня в Сан-Себастьяне со своим супругом, императором Наполеоном. Здесь, господин министр, приказания, которые вы должны немедленно отправить в Мадрид, чтобы министр-президент сделал по ним необходимые распоряжения и никакой пощады, никакого помилования безумным мечтателям Кадиса!

Изабелла все еще считала грядущий страшный переворот незначительным бунтом, какие происходили во все времена в Испании, а для таких инцидентов приказы, написанные ею собственноручно (что для нее, не любившей никаких государственных дел, считалось большой жертвой), являлись вполне достаточными.

Олоцага, которому она не доверяла, был отозван и заменен Моном, Новаличес, пожалованный в маркизы, отправился в Андалузию, чтобы наказать взбунтовавшиеся полки и тайно, как предатель, убить возвращавшихся генералов.

«Генералы Серано, Дульче, Милан, Прим, — так говорилось в приказе генералу Новаличесу, — должны быть преданы военному суду и по произнесении приговора расстреляны без отлагательства».

О Энрике и ее спутнике Изабелла уже сообщила свое желание Гонсалесу Браво и надеялась через несколько дней иметь их в своей власти, в случае же, если возмущение грозило принять большие размеры, она рассчитывала найти в императоре Наполеоне союзника, готового пожертвовать всем, чтобы подавить восстание, которое могло стать дурным примером для Франции.

Так рассуждала Изабелла, собираясь в Сан-Себастьян, лежавший на границе с Францией. Она не хотела заворачивать в Мадрид и решила ехать туда прямиком. Король, как всегда, не имел собственной воли, патер Кларет не позабыл уложить свой молитвенник, Марфори позаботился о черной помаде для бороды, и на следующий день двор уже спешил к северу.

Прежде чем возвратиться в Мадрид, чтобы проследить события в столице, мы должны рассказать вкратце о чете Джирдженти и отметить, что граф и его прекрасная супруга не наслаждались тем супружеским счастьем, которого желали при заключении этого брака.

Между этой и королевской четой существовало удивительное сходство, не только в том, что касалось личностей, но и в отношениях между супругами.

Граф Джирдженти, родственник Франциско де Ассизи, был, как и он, невзрачен и ничтожен, инфанта Мария, подобно королеве, — прекрасна.

Хотя Изабелла, как помнит читатель, и сказала во время обручения в Филипповом зале в Мадриде, что этот союз совершается по желанию инфанты, а не с политической целью, но под этим заявлением скрывалась надежда, что граф Джирдженти получит неаполитанский трон после отречения экс-короля Франца. Это и побудило гордую и честолюбивую инфанту отдать руку графу Джирдженти, когда инфант Альфонс стал ее соперником на испанский престол, и отвергнуть Рамиро, хотя она была слишком похожа на свою мать, чтобы забыть навсегда графа Теба.

Молодые супруги провели медовый месяц в приятных развлечениях, путешествуя по югу Испании, и затем решили посетить Париж и Тюильри.

У графа Джирдженти был случай убедиться, что Мария любила графа Теба, может быть, еще сильнее, чем прежде, и что она поехала в Париж в надежде встретить его там. Долгие разговоры о Рамиро, в которые она пускалась с доном Олоцагой, только укрепили подозрения ревнивого мужа. Он не очень удачно пытался скрыть свою ревность, приветливо улыбаясь в парижском дворе, где их принимали чрезвычайно любезно.

Граф Джирдженти скоро заметил, что не только дон Олоцага, но и его сын пользуются влиянием в Тюильри. Он также узнал, что Рамиро должен был сопровождать герцогиню де ла Торре на Канарские острова, и тогда, мучимый ревностью, стал лелеять надежду погубить соперника при первом удобном случае. Граф послал доверенных слуг, которые должны были сообщить ему о времени возвращения и местопребывании графа Теба, чтобы ему, хорошо знавшему, какой гнев обрушит королева не только на герцогиню, но и на ее провожатого, успеть принять необходимые меры.