Александр Дюма - Графиня де Монсоро. Том 2

Через пять минут он прибыл в замок, все обитатели которого суетились и хлопотали, словно муравьи разрытого муравейника, обыскивая заросли и закутки парка и прилежащий к нему лес в бесплодных попытках обнаружить то место, где лежит тело их господина, ибо Сен-Люк, чтобы выиграть время, дал им неверные указания.

Реми влетел, как метеор, в эту толпу и увлек ее за собой.

Он с таким жаром отдавал распоряжения, что графиня де Монсоро не смогла удержаться от удивленного взгляда.

Тайная, смутная мысль промелькнула в ее уме и на секунду затуманила ангельскую чистоту этой души.

– А я-то думала, что он друг господина де Бюсси, – прошептала она, глядя, как удаляется Реми, увозя с собою носилки, корпию, чистую воду, в общем – все необходимое для лечения.

Сам Эскулап со своими крыльями божества не успел бы сделать больше.

Едва лишь переговоры герцога Анжуйского с его матерью были прерваны, герцог поспешил отправиться на поиски Бюсси, дабы узнать причину столь невероятной перемены в его настроении.

Бюсси, вернувшись в свою хижину, перечитывал в пятый раз письмо Сен-Люка, и в каждой его строчке открывал все более и более радостный для себя смысл.

Что же касается Екатерины, то она, возвратившись к себе, вызвала своих людей и распорядилась готовить все к отъезду, который, по ее предположению, мог быть назначен на завтра или, самое позднее, на послезавтра.

Бюсси встретил принца любезнейшей улыбкой.

– Монсеньер, – воскликнул он, – ваше высочество удостаиваете мой дом посещением?!

– Да, смерть Христова! – сказал герцог. – И я пришел требовать объяснений.

– У меня?

– Да, у тебя.

– Я слушаю, монсеньер.

– Как! – вскричал герцог. – Ты советуешь мне встретить во всеоружии предложения моей матери и мужественно выдержать ее натиск. Я так и поступаю, и в самый разгар схватки, когда все ее удары разбились о мою броню, ты вдруг говоришь мне: «Сбросьте вашу кирасу, монсеньер, сбросьте ее».

– Когда я давал вам свои советы, монсеньер, я не знал, с какой целью приехала ее величество королева-мать. Но теперь, убедившись, что она прибыла для вящей славы и счастья вашего высочества…

– Для моей вящей славы и моего счастья? – воскликнул герцог. – Что ты этим хочешь сказать?

– Разумеется, для славы и счастья, – ответил Бюсси. – Судите сами: чего желает ваше высочество? Одержать верх над своими врагами, не так ли? Ибо я не думаю, как некоторые, что вы мечтаете стать королем Франции, Герцог искоса поглядел на Бюсси, – Быть может, иные вам так и посоветуют, монсеньер, – сказал тот, – но это ваши злейшие враги, уж поверьте мне, и если они слишком упорствуют, если вы по знаете, как от них избавиться, отправьте их ко мне; я докажу им, что они ошибаются.

Герцог поморщился.

– А кроме того, – продолжал Бюсси, – подсчитайте ваши возможности, монсеньер, проверьте чресла свои, как говорится в Библии: есть у вас сто тысяч солдат, десять миллионов ливров, союзники за границей и, наконец, желаете ли вы пойти против вашего сеньора?

– Мой сеньор не стесняется идти против меня, – заявил герцог.

– А! С этой стороны вы правы. Тогда откройте свои намерения, заставьте возложить на вашу голову корону и присвойте себе титул короля Франции. Я ничего лучшего и не желаю, как видеть ваше возвышение! Ведь, если возвыситесь вы, с вами вместе возвышусь и я.

– Кто тебе сказал, что я хочу быть королем Франции? – с досадой возразил ему герцог. – Ты берешься решать вопросы, которые я никогда никому не предлагал решать, даже самому себе.

– В таком случае все ясно, монсеньер. Нам больше не о чем спорить, раз мы согласны в главном.

– Согласны?

– Так, по крайней мере, мне кажется. Пусть вам дадут роту гвардейцев и пятьсот тысяч ливров. Прежде чем подписать мир, потребуйте еще субсидию для Анжу, на случай войны. Получив субсидию, вы отложите ее про запас, это ни к чему не обязывает. Таким образом, у нас будут солдаты, деньги, сила, и мы сможем достигнуть.., бог знает чего!

– Но как только я попаду в Париж, как только они вернут меня, как только я снова окажусь у них в руках, они надо мной надсмеются, – сказал герцог.

– Полноте, монсеньер, вы сами в это не верите. Надсмеются над вами? Разве вы не слышали, что предлагает королева-мать?

– Она мне очень много предложила.

– Я понимаю, это вас и беспокоит?

– Да.

– Но среди прочего она предложила вам роту гвардейцев и даже под командованием Бюсси, если вы пожелаете.

– Да, она это предложила.

– Ну так вот, соглашайтесь, говорю вам: назначьте капитаном Бюсси, лейтенантами Антрагэ и Ливаро, а Рибейрака – знаменщиком. Предоставьте нам четверым сформировать эту роту по нашему разумению, и когда вы пойдете с таким эскортом, то увидите, отважится ли кто-нибудь, пусть даже сам король, посмеяться над вами или не поприветствовать вас.

– По чести, – сказал герцог, – я полагаю, ты прав, Бюсси. Я над этим подумаю.

– Подумайте, монсеньер.

– Да, но что ты читал так прилежно, когда я вошел?

– А! Простите, я совсем забыл, – письмо.

– Письмо?

– Которое для вас представляет еще больший интерес, чем для меня. Почему я вам его сразу не показал? Где была моя голова, черт возьми?

– Какая-нибудь большая новость?

– О, бог мой, да, и даже печальная новость: граф Монсоро умер.

– Как вы сказали? – воскликнул герцог и вздрогнул от удивления. Не спускавшему с него глаз Бюсси показалось, что за этим удивлением промелькнула странная радость.

– Умер, монсеньер.

– Умер граф Монсоро?

– Ах, боже мой, да! Разве мы все не смертны?

– Разумеется, но никто не умирает так вдруг, – Когда как. А если вас убивают?

– Так его убили?

– Кажется, да.

– Кто?

– Сен-Люк, с которым он поссорился.

– А! Милый Сен-Люк, – воскликнул герцог.

– Вот как! – сказал Бюсси. – А я и не знал, что вы с ним такие закадычные друзья, с этим милым Сен-Люком.

– Он из друзей моего брата, – сказал герцог, – а с той минуты, как мы с братом заключаем мир, его друзья становятся моими друзьями.

– Что ж, монсеньер, в добрый час, рад вас видеть в подобном расположении духа.

– А ты уверен?., – – Проклятие! Это верней верного. Вот письмо от Сен-Люка, который сообщает мне о его смерти, а так как я, подобно вам, недоверчив, то послал моего хирурга Реми засвидетельствовать факт и принести мои соболезнования старому барону.

– Умер! Монсоро умер! – повторил герцог Анжуйский. – Умер сам по себе!

Эти слова вырвались у него так же, как прежде вырвались слова «милый Сен-Люк». И в тех и в других было пугающее простодушие.