Понсон дю Террайль - Сокровище гугенотов

— Он уже не любит меня больше!

Она стала ждать с трепетом и боязнью. Наконец у дверей послышался снова шум шагов, и в каюту со шляпой в руках вошел человек, который, улыбаясь, сказал:

— Здравствуйте, прелестная кузина!

При виде этого человека герцогиня в ужасе отскочила назад и, закрывая лицо руками, подумала: «Я погибла, да и все мы тоже! Этот неотесанный горец хитрее нас всех!»

Перед тем как появиться у Анны, Генрих тщательно занялся своим видом. Теперь он был причесан, надушен и приодет так, как это сделало бы честь любому миньону короля Генриха III. Герцогиня, несмотря на все свое изумление и ужас, не была бы женщиной, если бы сразу не заметила этого. Войдя в каюту, Генрих продолжал:

— Прелестная кузина, не морщите своих бровок и не кидайте на меня таких убийственных взглядов. Ей — богу, когда вы узнаете, как все это…

— Уж не собираетесь ли вы оправдываться в учиненном насилии?

— Вот именно! Но сначала, если вы так же добры, насколько прекрасны, позвольте мне поцеловать вашу ручку!

— А затем?

— А затем вы приступите к допросу и увидите, что я вовсе не так виноват, как об этом можно подумать!

Наваррский король держался так мило, так непринужденно и галантно, что герцогиня сменила гнев на милость. Она протянула ему руку, к которой нежно приник Генрих, и затем сказала:

— Теперь я жду, что вы скажете мне, где мы находимся!

— На Луаре!

— В каком месте?

— Между Сомюром и Анжером.

— Отлично! А откуда мы едем?

— Из Блуа, где вы заснули.

— Должно быть, я очень крепко спала на этот раз, хотя обычно сплю чрезвычайно чутко!

— О, да! Но Гардуино знал это…

— Кто это — Гардуино?

— Субъект, дом которого вы приняли за гостиницу. Так вот Гардуино подмешал в ваше вино наркотик. Герцогиня хлопнула себя по лбу.

— Значит, Рауль предал меня? — воскликнула она.

— Что же делать? Он повиновался мне. Но в данный момент это несущественно. Поговорим лучше о нас самих. Наверное, вы воображаете, что я похитил вас потому, что вы — признанная душа католической партии?

— Вам трудно будет иначе объяснить этот насильственный акт!

— А между тем истина находится очень далеко от этого! Вам угодно будет дослушать меня до конца? Да? Благодарю вас! — Генрих снова взял руку герцогини, вторично поцеловал ее и продолжал: — До вас, наверное, доходили слухи, что гугеноты прикопили порядочные средства, которые должны были послужить фондом для неизбежной войны? Вы слыхали об этом? Да? Ну, а известно ли вам, где было спрятано это «сокровище гугенотов»? — Нет, это никому неизвестно! Король и мои братья долго искали его, но…

— И король, и ваши братья, герцогиня, не нашли этого сокровища только потому, что оно было слишком близко от них! Ведь наше золото было припрятано в самом Блуа, и притом у того самого Гардуино, у которого вы остановились! Но, разумеется, надо было вывезти оттуда наши средства, и вот…

— Вы явились за этим в Блуа?

— Совершенно верно!

— Но при чем же здесь я? Почему… Генрих кинул на Анну нежный взгляд и сказал:

— Поверите ли вы мне, если я сделаю вам искреннее признание?

— Но это смотря по тому, как…

— Слушайте. Перед тем как покинуть дом Гардуино, я не мог противостоять искушению еще раз взглянуть на вас. И вот я зашел в вашу комнату. Вы спали и показались мне такой очаровательной, что… что во мне всплыли детские воспоминания…

— Какие «детские воспоминания»?

— Мальчиком лет четырнадцати я был однажды в

Сен-Жерменском замке, где присутствовал король Франциск II со всем двором. Среди прекрасных дам там была девочка приблизительно моих лет, с голубыми глазами, с золотистыми волосами. Это были …

— Да неужели! — насмешливо кинула герцогиня.

— О, в те времена религиозные и политические страсти еще не успели зажечь темные молнии в безмятежной лазури этих прекрасных глаз. Ваше сердце еще не знало бурь, зато мое сразу было ранено.

— Да вы никак собираетесь по всей форме объясниться мне в любви, дорогой мой кузен? — насмешливо спросила Анна.

— Вот именно, прекрасная кузина!

— Как? Вы меня любите?

— Боюсь, что это так!

— И в доказательство своей любви вы похитили меня? — продолжала спрашивать герцогиня, не переставая смеяться.

— О, только ради этого!

— Да вы с ума сошли!

— Пусть! Но я люблю вас! — и с этими словами Генрих опустился на колени перед герцогиней, взял ее руки и покрыл их страстными поцелуями.

Шаланда продолжала быстро спускаться вниз по течению Луары.

Рауль и Лагир сидели на палубе шаланды и доверчиво болтали.

— Да, друг мой, — сказал последний, — если бы вы знали, как она любила меня!

— Меня тоже, милый мой!

— Но не так, как меня!

— Рассказывайте!

— Да неужели вы думаете, что женщина может любить несколько раз? Я согласен, что у женщины бывает много капризов, но истинная любовь всегда едина.

— И, разумеется, эта «единая истинная любовь» герцогини принадлежала вам, милый Лагир?

— Мне так казалось по крайней мере.

— Да вы просто наивны! Полно! В этом отношении женщины совершенно похожи на нас. А мы, мужчины, можем не только любить нескольких женщин подряд, но даже способны питать страсть одновременно к нескольким женщинам сразу!

— Со мною этого никогда не бывало! Но неужели герцогиня, по-вашему…

— По-моему, герцогиня одновременно с вами дарила своей «единой искренней любовью» графа Эриха Кренкера!

— Этого не может быть! — гневно крикнул Лагир.

— Уж не ревнуете ли вы к прошлому? — насмешливо спросил Рауль.

— Да, вам обоим несравненно целесообразнее ревновать ее к настоящему! — произнес вдруг сзади них чей-то иронический голос.

Лагир и Рауль обернулись и увидели Ноэ; он подсел к ним и продолжал:

— Да, добрые друзья мои, Бог мне свидетель, что я пламенно люблю наваррского короля и готов в любой момент отдать за него свою жизнь, но все же должен признаться, что теперь он немало сердит меня!

— В самом деле? Что же он сделал такого? — в один голос спросили молодые люди.

— Он у ног герцогини!

— То есть, иначе говоря, он смеется над нею?

— Нисколько! Он обожает ее…

— Ну уж пожалуйста! — вспыхнул Рауль. — Я много видел на свете необычного, но чтобы наваррский король мог полюбить герцогиню Монпансье, своего злейшего врага, этого…

— Э, полно, друг мой, вы еще увидите, что сама герцогиня окажется очень восприимчивой к нежным чувствам нашего короля! Рауль взглянул на Лагира и сказал:

— Знаете что? По-моему, опасно оставлять долее команду в руках мсье Ноэ! Он бредит!

— Мсье Рауль, — возразил Ноэ, — я не из тех, которые обижаются на шутку, потому что всегда могу отплатить той же монетой. Но я с удовольствием придержу вам сотенку пистолей на пари, что не пройдет и двух дней, как герцогиня полюбит нашего короля!