Василий Веденеев - Бальзам Авиценны

Неожиданно в коридоре послышались звуки голосов, дверь распахнулась, и в комнату вошел пожилой человек в темном халате. Его голову украшала затейливая меховая шапочка, а талию туго перехватывал пояс из чеканного серебра, богато украшенный бирюзой и самоцветами. Вместе с ним в комнату ввалились несколько до зубов вооруженных стражников. Двое из них держали чадно горевшие факелы.

Черные глаза пожилого незнакомца быстро пробежали по лицам узников. Он погладил ладонью густо посеребренную сединой бороду и громко сказал:

– Теперь здесь собраны все, кто имеет отношение к нашему делу. Не так ли, Мансур-Халим?

Слепец не удостоил его ответом. Он устремил незрячие глаза в неведомое пространство и молчал, крепко сжав губы, словно не слышал вопроса. Только пальцы, выдавая скрытое волнение, чуть быстрее, чем обычно, перебирали зерна четок. Али-Реза встал за спиной отца, скрестив руки на груди, и мрачно смотрел на незнакомца.

– Не хочешь говорить? – желчно усмехнулся тот. – Ты по-прежнему гордый, хотя Аллах уже покарал тебя за гордыню, погасив свет в очах. Может быть, он еще и лишил тебя языка?

– Не смей упоминать имя Аллаха, нечестивый пес! – угрожающе произнес Али-Реза, но замолк, остановленный вялым жестом отца.

– Ты владеешь тем, что не принадлежит тебе, – продолжал незнакомец, не обращая внимания на молодого шейха. – Но всему приходит конец! Сколько ты ни вертелся, а придется отдать старые долги.

– Мы ничего не должны вам, – прошептал слепец, но незнакомец в темном халате услышал.

– Не будем спорить. – Он предостерегающе поднял ладони. – Все равно каждый из нас останется при своем мнении. Подумайте до рассвета. И учтите: урус разделит вашу судьбу!

Он резко развернулся и вышел. Следом за ним ушли и вооруженные стражники.

Комнату потихоньку начал окутывать сумрак – солнце село, а слабые, похожие на умирающих мотыльков язычки пламени светильников не могли до конца рассеять темноту. Она наступала неотвратимо, столь же уверенная в своей безраздельной власти до рассвета, как незнакомец был уверен в своей власти над жизнью и смертью пленников. Наверное, именно поэтому он специально надел темный халат, чтобы подчеркнуть свое родство с силами ночи? Восточные люди любят отождествлять себя с силами природы или животными.

– Чего они добиваются от вас? – вновь спросил Федор Андреевич, когда стихли шаги за дверью. Он твердо решил расставить все точки над известной буквой: в конце концов ему посулили ту же участь, что и Мансур-Халиму с Али-Резой. Значит, он имеет право узнать, из-за чего рискует головой?

Впрочем, о каком риске идет речь? Судя по всему, здесь не привыкли бросать слов на ветер и ограничиваться пустыми угрозами; лишь только первые лучи солнца позолотят снега на вершинах гор, заявится стража и потащит пленников на расправу. Но почему судьбу слепца и его сына должен разделить русский офицер, не имеющий ни малейшего понятия о делах азиатов и их счетах между собой? Какое ему дело до их религиозных разногласий?

– Я уже говорил тебе! За долгие века последователи нашего учения накопили множество знаний , а Имам хочет завладеть ими любым способом, – нехотя ответил старик.

– Опять ваши пресловутые разногласия по поводу знаний ! Но при чем здесь я? – Капитан недоуменно развел руками. – Почему я должен разделить вашу судьбу?

– По мнению Имама, ты мог получить часть наших знаний , – объяснил Али-Реза. – Именно поэтому ты и очутился здесь.

– Вот оно что! Значит, сейчас приходил сам Имам? – удивился Федор Андреевич.

– Нет. – Слепой Шейх отрицательно мотнул головой. – Это не Имам! Он никогда не покажется тебе, гяуру. Даже обреченному на смерть.

– Хорошо, – не отставал Кутергин. – Чего же в таком случае хотел от вас Желтый человек? Тоже знаний?

– Да, – тихо подтвердил Мансур-Халим.

– Помилуйте, но это смешно! Зачем разбойнику ваши знания ?

– Ему могут хорошо заплатить за них, – усмехнулся молодой шейх.

Федор Андреевич замолк, устыдившись, что в запале ему не пришла в голову столь простая мысль.

– Однако что вы знаете такое, чего не знает европейская наука? – Капитан не желал сдаваться.

Морщинистое лицо старого Шейха расплылось в улыбке, словно он слушал лепет неразумного ребенка.

Он ошупью отыскал руку Кутергина и усадил его рядом с сооой.

– У Востока всегда были, есть и будут свои секреты непонятные гяурам. Стоит ли сейчас тратить на них драгоценное время? Давай лучше подумаем, как избежать смерти. Несправедливо, если ты получишь ее вместе с нами!

По опыту Федор Андреевич уже знал: в искусстве недомолвок и увиливаний от прямого ответа слепцу нет равных. Стоит ли сейчас настаивать на своем, когда с каждой секундой уходит драгоценное время? Ночь до рассвета перед казнью коротка!

– Бежать? – Капитана осенила идея. – Попробуем распустить ковер и свить из ниток веревку! Успеем до утра?

– Пропасть слишком глубока, – развеял его надежды Али-Реза. – До ее дна не достанет ни одна веревка.

– Тогда остается лишь напасть на стражу и попытаться прорваться к лошадям.

– Я не могу бросить отца, – покачал головой молодой шейх.

– Если есть хоть малейшая надежда спастись, ты должен идти, – твердо сказал Мансур-Халим. – Из тебя воспитали не только врача, но и воина. Лучше смерть в бою, чем под пытками этих смердящих псов!

Разговор прервало появление вооруженных стражников. Остановившись у дверей, они пропустили вперед закутанных до глаз в черные покрывала женщин с подносами в руках. Те поставили перед пленниками блюдо с пловом, кувшин с шербетом, лепешки и фрукты и молча удалились. А капитан и Али-Реза переглянулись: трех женщин сопровождали семь рослых вооруженных охранников. Нечего и думать напасть на них с голыми руками.

Плов источал дразнящий аромат. Старый шейх осторожно попробовал его и с опаской проглотил, но потом махнул рукой – можно есть! По мнению слепого лекаря, еда не была отравлена, но ужинали без аппетита, вяло двигая челюстями, с трудом заставляя себя глотать нежное мясо и рис. Каждый всем существом ощушал, как утекает отпущенное им время.

Боясь, что их могут подслушать, Али-Реза жестами показал: поднос можно использовать в качестве оружия и щита, а чеканный кувшин, если его взять за узкое длинное горло, послужит настоящей палицей. Кутергин согласно кивнул и прислушался: не идут ли за посудой? Но о пленниках, казалось, забыли. Скорее всего за ними теперь придут только утром.

Вдруг слепой насторожился и предостерегающе поднял руку, призывая к вниманию. Спустя минуту и молодые люди услышали странный шорох: казалось, он исходил с неба и доносился к узникам через окно, словно на крыше завелась большая мышь и теперь возилась там, устраивая гнездо. Федор Андреевич решил выглянуть и направился к окну, но в этот момент в неровный каменный подоконник уперся носок грязного, запыленного сапога. Пленники замерли.