Франсиско Гальван - Изумруды Кортеса

— Вот так Господь наказывает индейцев, которые суют нос не в свое дело! — вскричал сразивший старика.

Затем заговорщики бросились на Окитенкатля, но проворный молодой индеец попытался спастись. Он устремился в спальню, к окну, однако ускользнуть ему не удалось. Испанцы накинулись на него, как стая волков на загнанного оленя. Несчастного вмиг искололи шпагами, так что спальня была вся залита кровью и стала похожа на идольское капище ку, где только что закончились нечестивые жертвоприношения дьяволопоклонников.

Расправившись со свидетелем, убийцы перевернули в доме все вверх дном и, стараясь создать впечатление, будто в жилище побывали грабители, забрали ценные вещи, которых, впрочем, было немного, потому что народ касика Куаутекле был беден и немногочислен. Затем испанцы скрылись, чтобы не быть застигнутыми на месте преступления.

Прочь ушли они вовремя — вскоре в доме появился другой сын Куаутекле, Сикотепек, старший брат Окитенкатля. Он ненавидел христиан и, когда свергнутый Куаутемок был посажен в тюрьму, ушел с отрядом повстанцев в горы, откуда совершал вылазки против Кортеса. В жилище глазам индейца предстала жуткая картина: тела его родных были страшно изувечены, их внутренности разбросаны по полу — свидетельство тех страданий, которые претерпели несчастные. Индеец громко зарыдал, он рвал на себе волосы и до крови раздирал ногтями грудь, но в этот момент услышал слабый голос своего отца. Испанцы, посчитавшие, что пары ударов ножом для старика будет достаточно, не позаботились удостовериться в том, что Куаутекле и в самом деле мертв. Старый касик еще дышал, хотя страшная рана в груди и буквально распоротый сверху донизу живот не оставляли надежд на то, что он выживет.

Прежде, чем предать свою душу — не знаю, в чьи руки, так как старый индеец не был крещен, — касик успел сообщить своему сыну кое-какие обстоятельства страшного происшествия, причем говорил он не столько о самом нападении, сколько о том, что ему рассказал Окитенкатль, прежде чем встретить свой страшный конец. Однако, с позволения моих досточтимых читателей, я расскажу об этом в свой черед, так как умение рассказчика в том и заключается, чтобы не раскрывать всех секретов раньше положенного времени.

в которой рассказывается о том, как Сикотепек и его сподвижники поклялись отомстить за убитых, а также о том, как они повстречали подвыпивших испанцев и что из того вышло

Сикотепек собрал нескольких своих соратников из племени Орла. В этих местах индейцы делились на два племени — Орла и Тигра, как, например, в Испании издавна существуют орден Калатравы и орден Сантьяго. Люди, принадлежащие к тому или иному племени, в соответствии с его названием либо наряжаются в тигриные шкуры, либо украшают себя орлиными перьями. Сикотепек с товарищами сжег родительский дом и похоронил отца и брата, как этого требовали местные обычаи и обряды. В погребальную жертву богам Тецкатепуке и Уйчилобосу были принесены птицы (человеческие жертвоприношения были строжайше запрещены Кортесом); все, особенно скорбящий родственник убитых, нарядились в лучшие одежды: на голове разноцветные перья кетцаля и орла, в волосы вплетены золотые нити, на плечи наброшена накидка из хлопка, на бедрах — пояс, который индейцы называют мастатль, уши, ноздри и запястья украшены драгоценными камнями, оправленными в золото и серебро, на ногах — кожаные сандалии.

Мертвых похоронили, по традиции, в сидячих позах, поскольку смерть стала для них отдыхом и упокоением от трудов. В могилу положили их оружие, драгоценные камни и другие украшения, а также припасы для долгого путешествия, в которое, по поверьям индейцев, отправляются души умерших, чтобы в конце пути повстречаться с теми демонами и духами, которым они поклонялись при жизни. Однако такое пышное погребение устраивают лишь богатым, например касикам, в то время как все прочие просто-напросто сжигают тела своих умерших на погребальном костре, а пепел раздают родственникам, которые хранят его в память о покойном.

Во время погребального обряда Сикотепек торжественно поклялся отомстить за смерть своего отца и брата:

— Да призовут боги кару на мою голову, да не будет мне счастья и покоя, если я позабуду об этом злодеянии и оставлю смерть моих родных без отмщения! Клянусь, что я найду убийц и заставлю их заплатить кровью, а если не найду, то за совершенное ими поплатятся другие христиане — клянусь воздать им сторицей за каждого погибшего моего родственника!

Сказав это, он намазал лицо и руки кровью жертвенных животных и нанес себе несколько царапин колючками агавы, поскольку именно такой церемонией индейцы скрепляют свой договор с демонами, которых они почитают в качестве богов. Затем собравшиеся отведали какауатль — этот напиток индейцы считают священным и пьют только во время больших торжеств или всеобщего траура. Признаюсь, я однажды его попробовал, но вкус мне совсем не понравился. Впрочем, нескольких глотков этого питья достаточно, чтобы тут же прошла самая сильная усталость.

Как я уже сказал, Сикотепек провозгласил себя врагом христиан — из-за них он потерял родной город и свою асьенду 4, а теперь и своих близких. Покончив со всеми этими богопротивными магическими ритуалами, Сикотепек вместе с воинами укрылся в ближайшем лесу, чтобы там вынашивать планы своего мщения.

Несколько недель он не подавал признаков жизни — впрочем, никто его и не разыскивал, поскольку Сикотепек был строптивым нечестивцем, упорно не желавшим ни договариваться с испанцами, ни вести с ними дела, в отличие от других индейцев, которые после войны начали жизнь тихую и благоразумную, так что многие даже крестились и приняли христианские имена.

Однажды ночью Сикотепек и его отряд появились в поселке Сочимилько, что находится в трех лигах к югу от Мехико и в двух — от Койоакана. Индейцы окружили таверну, в которой было полно испанцев, причем многие их них были уже так пьяны, что едва держались на ногах. Играли в карты и в кости — любимое развлечение солдат на отдыхе, и игра сопровождалась проклятьями и богохульствами. Индейцы, не желая быть замеченными, притаились у дверей и внимательно следили за входящими и выходящими. Вместе с другими солдатами за столом сидели трое испанцев из отряда Гонсало де Сандоваля. Эти трое носили одно имя — Кастильо, хотя родственные узы их не связывали. Первый из них — Хуан дель Кастильо — заслужил прозвище Красавчик за приятную внешность и молодцеватый вид; другого, Фулано дель Кастильо, прозвали Говорун — он отличался сообразительностью и за словом в карман не лез, а третьего, Гонсало де Кастильо, напротив, Молчун — этот с трудом подбирал слова и всегда долго думал, прежде чем открыть рот и сморозить очередную глупость, которая неизменно вызывала дружный хохот окружающих. Был у них и еще один однофамилец — Берналь Диас дель Кастильо, родом из Медины-дель-Кампо, но он держался особняком.