Кэтрин Нэвилл - Восемь

— Похоже, аббатиса не знает многого, — ответила Мирей. — Я знаю больше. Я не собираюсь расстраивать ее планы, но есть вещи, которые я должна сделать в первую очередь. Вы со мной или против меня?

Шарлотта посмотрела на нее через стол, в ее голубых глазах отражались, сменяя друг друга, самые разные чувства. Наконец она встала, подошла к Мирей и положила руку ей на плечо. Та почувствовала, что Шарлотта дрожит.

— Мы уничтожим их, — с жаром произнесла бывшая монахиня. — Я сделаю все, что тебе потребуется от меня, я буду на твоей стороне — как и хотела аббатиса.

— Вы узнали, что Марат причастен к нашим бедам, — сказала Мирей с дрожью в голосе. — Что еще вы знаете об этом человеке?

— Я пыталась встретиться с ним, разыскивая тебя, — ответила Шарлотта, понижая голос. — Меня прогнал от его дверей слуга. Но я написала ему записку, в которой просила его о встрече сегодня вечером.

— Он живет один? — уточнила Мирей в возбуждении.

— Он делит комнаты со своей сестрой Альбертин и Симоной Эврар, его гражданской женой. Ты же не собираешься отправиться туда? Если ты назовешь свое имя или если они хоть что-нибудь заподозрят, тебя тут же схватят…

— Я не буду называть свое имя, — с улыбкой ответила Мирей. — Я назову твое!

Солнце уже садилось, когда извозчик, которого наняли Мирей и Шарлотта, остановил кабриолет на аллее перед домом Марата. Небо отражалось в окнах домов кроваво-красными отблесками, заходящее солнце окрасило камни мостовой в цвет меди.

— Я должна знать, какую причину вы назвали в письме, договариваясь о встрече, — сказала Мирей.

Я написала, что приехала из Кана, чтобы сообщить о противоправительственной деятельности жирондистов, — ответила Шарлотта. — Я написала, что знаю о зреющих там заговорах.

— Дайте мне ваши бумаги, — сказала Мирей, протягивая руку. — На случай, если мне понадобятся доказательства, чтобы пройти внутрь.

— Я буду молиться за тебя, — сказала Шарлотта, отдавая бумаги, которые Мирей спрятала за корсаж, рядом с ножом. — И ждать твоего возвращения здесь.

Мирей перешла улицу и поднялась по ступенькам на крыльцо каменного дома. Она помедлила перед дверью, где была прибита табличка с надписью:

ЖАН-ПОЛЬ МАРАТ, ВРАЧ

Затем девушка сделала глубокий вдох, взялась за металлический дверной молоток и постучала. Звук от ударов эхом отразился от стен внутри. Наконец она услышала шаркающие шаги, приблизившиеся к двери. Дверь приоткрылась.

Перед Мирей стояла высокая женщина, ее большое бледное лицо было испещрено морщинами. Одной рукой она смахнула прядь волос, выбившуюся из неряшливой прически, и вытерла испачканные в муке руки о полотенце, висевшее на ее необъятной груди. Женщина оглядела Мирей с ног до головы, задержавшись взглядом на отделанном воланами платье в горошек и локонах, которые падали на кремовые плечи девушки, выбиваясь из-под капора.

— Что вам нужно? — рявкнула женщина.

— Мое имя Корде. Гражданин Марат ждет меня, — сказала Мирей.

— Он болен, — прогнусавила ее собеседница.

Она стала закрывать дверь, но Мирей помешала ей.

— Я настаиваю на встрече с ним!

— Что происходит, Симона? — раздался голос другой женщины, появившейся в конце длинного коридора.

— Посетительница, Альбертин, к твоему брату. Я сказала ей, что он болен…

— Гражданин Марат захотел бы встретиться со мной, — выкрикнула Мирей, — если бы знал, какие новости я привезла

из Кана и из Монглана.

Сквозь приоткрытую в холл дверь раздался мужской голос:

— Посетительница, Симона? Веди ее ко мне немедленно!

Симона пожала плечами и знаком велела Мирен следовать за ней.

Мирей оказалась в большой комнате, отделанной изразцовой плиткой. Единственное окно располагалось под самым потолком, сквозь него было видно только небо, цвет которого уже превращался из закатного розового в сумеречный серый. Комната вся провоняла какими-то лекарствами и смрадом разложения. В углу стояла медная ванна на ножках. Там в тени, нарушаемой лишь светом единственной свечи, держа на коленях доску для письма, сидел Марат. Его голова была повязана влажной тряпкой, дряблая кожа казалась неестественно белой в скудном свете. Он склонился над бумагами, которые были разложены на доске вместе с перьями.

Девушка не могла оторвать глаз от этого человека. Он так и не взглянул на гостью, когда Симона привела ее и жестом велела ей садиться на деревянную табуретку рядом с ванной. Он продолжал писать. Мирей наблюдала за ним, и ее сердце оглушительно колотилось. Она подобралась, готовая прыгнуть на него, утопить его голову под водой и держать там, пока… Но Симона продолжала стоять за ее спиной.

— Как вовремя вы появились! — сказал Марат, не поднимая головы от бумаг. — Я как раз готовлю список жирондистов, которые продолжают агитировать в провинции. Если вы из Кана, вы можете дополнить его. Однако вы сказали, что у вас есть новости из Монглана…

Он поднял взгляд на Мирей, и глаза его расширились. Какое-то время он молчал, затем взглянул на Симону.

— Можешь оставить нас, мой дорогой друг, — сказал он ей. Некоторое время Симона не шевелилась, но потом все же

не выдержала пронизывающего взгляда Марата, повернулась и вышла, закрыв за собой дверь.

Мирей все так же молча смотрела на Марата. Как странно, думала она. Вот он, перед ней: живое воплощение зла, человек, чье безобразное лицо так долго преследовало ее во сне. Сидит в медной ванне, наполненной ароматными солями, и гниет, словно кусок тухлого мяса. Иссушенный старик, умирающий от собственной злобы. Она бы простила его, если бы у нее в сердце осталось место для жалости. Однако такого места там не было.

— Итак, — прошептал он, все еще не отрывая от нее взгляда, — наконец-то ты пришла. Когда исчезли фигуры, я понял — рано или поздно ты вернешься!

Глаза его лихорадочно блестели. Кровь застыла у Мирей в жилах.

— Где они? — спросила она.

— Тот же самый вопрос я собирался задать тебе, — невозмутимо ответил Марат, — Ты сделала большую ошибку, явившись сюда. Под вымышленным именем или нет, это уже не важно. Ты не уйдешь отсюда живой, пока не скажешь мне, что стало с теми фигурами, которые ты вырыла в саду Давида.

— То же касается и вас, — сказала Мирей, внезапно успокаиваясь и вытаскивая нож из корсажа. — Пятеро моих сестер пропали. Я хочу знать, постигла ли их участь моей кузины.

— А, ты пришла убить меня, — проговорил Марат с ужасной улыбкой. — С трудом верится, что ты сделаешь это. Видишь ли, я умираю. Мне не нужны доктора, чтобы сообщить об этом, я сам врач.

Мирей потрогала пальцем острие ножа. Взяв с доски для письма перо, Марат коснулся им своей обнаженной груди.

— Я советую тебе нанести удар сюда — слева, между вторым и третьим ребрами. Ты попадешь в аорту. Быстро и наверняка. Но ты ведь хочешь узнать, что сталось с фигурами. Не с пятью, как ты считаешь, — их было восемь. Между нами, мадемуазель, мы можем контролировать половину доски.