Жан Оливье - Викинги и индейцы

Он продолжал через силу, словно не решаясь переступить порог священных законов.

— Великий колдун Арики, Вабаш и другие требовали предать смерти Иннети-ки и сына викинга. Шаманы в гневе, они говорят, что пришла пора племенам шаванос умилостивить Гитчи-Маниту. Тогда я сделал то, что мне приказала Речная Птица. Что сделано, сделано правильно.

Ярость и ужас, словно тела борцов, переплелись в голове Лейфа.

— Иннети-ки не должна умереть. Почему она не пошла с тобой, сын Лисицы?

Шаванос взглянул на Лейфа, потом на Омене-ти. И старый охотник пояснил.

— Закон краснокожих людей отличается от закона викингов, А-на! Никто под страхом потерять свою душу не может уклониться от решения Совета. Так повелось издревле, и закон этот дал краснокожим людям Гитчи-Маниту. Иннети-ки будет дожидаться среди манданов решения Совета вождей и шаманов.

— Это так, — сказал сын Лисицы. — Но мой отец О-Ке-Хе, страшась могущества шаманов, захотел, чтобы Виннета-ка со своим племенем укрылся на седьмом плато, где царствует Гитчи-Маниту.

Лейф ничего не понял в этих словах. Он очутился в чуждом мире. Иннети-ки была в опасности, и, кроме этой истины, для него мало что значили объяснения Омене-ти и воина шаванос. Он должен дойти до нее. Он один ответит за последствия, вытекающие из союза викингов с племенем вождя Виннета-ка. Он будет говорить. Он докажет чистоту своих помыслов, а если колдуны не услышат его голоса, он сразится с ними.

Омене-ти и сын Лисицы наблюдали за ним.

— Ты спас моего сына. Как твое имя, А-на?

— Я — Пурпурное Облако. Мой отец — вождь всех племен народа шаванос.

— Пурпурное Облако, ты отведешь меня к Виннета-ка и моей жене Иннети-ки?

— Выходит, я напрасно шел всю ночь с твоим сыном на руках, — сурово произнес скрелинг.

— Омене-ти отнесет моего сына в Большой дом на реке, а я последую за тобой.

Лейф повернулся к старому охотнику и протянул ему ребенка.

— Ты сделаешь это, так ведь, Омене-ти?

— Я отнесу совенка в Длинный Дом в Кросснесс. Гитчи-Маниту мне свидетель, я позабочусь о нем, а чтобы он не потерял сил, я буду поить его кровью зайца или утки.

Омене-ти смеялся, показывая свои выщербленные зубы.

— Поймаю дикую козу, чтобы совенок пил молоко.

Пурпурное Облако глубоко задумался.

Следует ли ему вести викинга к Иннети-ки? Пустить чужеземца на заседания Совета — не означает ли это нарушить закон? Что скажет его отец О-Ке-Хе, которому угрожает Нацунк, изворотливый вождь народа Тетивы, поддерживаемый «Тем, кто носит рога»?

Но по простоте душевной сын Лисицы подумал, что викинг может стать жертвой, которую изберет Великий Дух. Смерть человека усмирит шаманов, и к Совету Шаванос вернется его былое спокойствие. Им не руководил никакой расчет. Возможно, смерть человека не волновала сына Лисицы. Разве смерть не является высшим испытанием мужества? Истинно велик среди всех тот, кто и в страшных муках поет песнь смерти, и, пока не угаснет в нем последняя искра жизни, бросает тем самым вызов своему врагу…

— Я отведу тебя к вождю Виннета-ка, человек… Мне знакомы тропы тумана и облаков, по которым не ступает нога шаманов. Лишь великий вождь О-Ке-Хе узнает из моих уст о твоем присутствии среди манданов.

Омене-ти с серьезным видом покачал головой.

— Я скажу отцу викингов то, что должно быть сказано. Не бойся за своего ребенка.

— Скажи также Эйрику Роду, что никто не должен идти по моей тропе. Я иду к скрелингам с открытым сердцем. Если кто и должен спасти Иннети-ки, то только я.

— Я скажу и это тоже, храбрый орел!

Вероятно, в тот момент трое мужчин думали об одном и том же, — о самопожертвовании, за которым последует ужасное мщение. Омене-ти попрощался с Лейфом и Пурпурным Облаком, подняв руку с открытой ладонью.

— Совенок станет великим охотником.

Мгновенье спустя Омене-ти исчез за можжевельником.

Пурпурное Облако вынул из замшевой рубахи просяную лепешку. Он разломил ее на две равные части.

— Ешь, ведь мы без остановки будем подниматься к облакам. А когда доберемся до Поля Последнего Мужества, уже будет глубокая ночь…

Где-то в лесу выл вышедший на охоту волк, требуя помощи от своей стаи.

Утренние облака, как лодки, проплывали над седьмым плато, когда Вабаш, шаман племени Баашимуна — людей Красных Ив — вошел в хижину великого колдуна Арики, не помахав на пороге опахалом из вороньих перьев, что отпугивает злых духов.

«Тот, кто носит рога», присев на корточки возле очага, где горели пахучие травы, наносил на лицо ритуальные краски: лестницу на лбу, что позволяет духам подняться в него, увенчанную полукругом, представляющим небесный свод, — там рождаются молнии, и два наконечника копья по обе стороны носа, символизирующие волшебное могущество.

Арики ревностно охранял свои права. Он уже был готов призвать Вабаша к соблюдению обычаев, когда его вдруг поразила крайняя взволнованность последнего.

— Я считал, что мой брат в стойбище людей Баашимуна на нижнем плато.

— Арики, мне известно, что Виннета-ка и все его племя воспользовались ночью, чтобы укрыться на плато таллегви.

Отшвырнув чашечки с цветной глиной, великий колдун вскочил так резко, что стукнулся головой о череп бизона, висевший на одном из бревен.

— Ты уверен?

— Как в том, что рыба живет в воде. Каждая семья взяла с собой даже ветви и шкуры со своих хижин.

— Виннета-ка нашел убежище на Поле Последнего Мужества. Сам он не мог додуматься до этого. Вождь островных манданов не знает темных тайн.

— Виннета-ка — друг О-Ке-Хе, — тихо сказал Вабаш. — А великий вождь шаванос стремится установить предел нашему могуществу.

— О-Ке-Хе покровительствует дочери Виннета-ка и ее ребенку.

Оба колдуна обменялись долгим взглядом. Каждый старался уловить мысль другого. Контраст был поразительным. Сморщенный Вабаш, с высохшим лицом старухи, завернутый в одеяло из волчьих шкур, походил на трухлявый ствол, державшийся лишь благодаря коре. От Арики исходила мощь воина в расцвете сил. У него на руках и ногах под сделанными из меди и раковин браслетами свободно перекатывались мускулы, а его грудь при каждом вдохе натягивала кожаную рубаху, выкрашенную в красный цвет — цвет пожара и познания.

— Думаю, нужно тайно собрать всех шаманов, что пошли за нами, Арики.

Арики свирепо покачал головой и вспомнил, что забыл надеть свой головной убор из шкур, украшенный бизоньими рогами и хвостами горностая.

— Шаманам не обязательно знать все. Слишком много среди них таких, что, не колеблясь, если представится случай, станцуют на твоем и моем телах танец крови. Лучше предупредить Нацунка, вождя народа Тетивы. У Нацунка есть друзья среди озерных вождей.