Крис Хамфрис - Узы крови

— Увлекся? — Его голос стал резче. — Это — не игра, Анна. Я вернулся к моим родным, моему народу. Только сегодня я родился по-настоящему.

— И только вчера мой отец погиб за тебя! Последние слова она швырнула в него, как камень.

— Он погиб не за меня.

— За тебя. Он умер, потому что я убедила его в том, что закончить дело всей его жизни можно будет только в Новом Свете, не затронутом жестокостью христиан. В твоем мире. Он отдал свою жизнь за нас обоих, чтобы мы вдвоем смогли попасть сюда! Чтобы ты помог мне похоронить… это!

С этими словами она запустила руку в мешочек из оленьей кожи, который ей дала Гака. Из него Анна извлекла засаленный шерстяной сверток. Туго натянув материю, она приблизила сверток к Тагаю, чтобы ему было видно, как ткань облегает шесть легко узнаваемых костяных пальчиков. Он отпрянул.

— Ну, так ты здесь. В этом прекрасном Новом Свете, который для моего народа так же стар, как твой свет — для тебя. Похорони это. Похорони прямо сейчас.

— Ты прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать до полнолуния. Таково было желание королевы.

— Тогда похорони ее в полнолуние. И с этим будет покончено.

— Вот как? — Внезапно она начала шептать: — И с чем еще будет покончено, Медвежонок?

С этими словами девушка повернулась и ушла за ворота поселка, сжимая отрубленную кисть перед собой.

— Анна! — Тагай сделал шаг следом. — Анна, подожди!

— Оставь ее, племянник. Оставь ее одну. Если только ты не собираешься произнести те слова, которые ей необходимо услышать. — Его тетка вышла из тени, отбрасываемой оградой. — Ты можешь их произнести? — продолжила она, подходя к нему. — Ты знаешь, что чувствует твое сердце?

— Тетя. — Тагай посмотрел на старуху, а потом перевел взгляд в ту сторону, куда ушла Анна. Ее уже скрыл крутой берег речки. — Я не знаю, что чувствую. Она — часть другой жизни. Той жизни, которая была мне ненавистна, от которой я уехал. Как я могу… ее любить? Она ничего не знает о нашем мире.

Гака остановилась перед племянником. Она откашлялась и вытерла рот.

— А ты, только что родившийся, — ты, конечно, знаешь так много?

— Она не захочет здесь остаться, тетя. Мне знакомы эти люди. Они называют нас дикарями, потому что мы не следуем их Богу, их правилам.

— Ты спрашивал ее, хочет ли она остаться?

— Нет.

— Ты говорил ей о своих сомнениях?

— У меня не было возможности. — Тагай не смел встретиться взглядом с насмешливыми глазами тетки. — Я не буду знать, что ей ответить.

Гака рассмеялась.

— С мужчинами всегда одно и то же! Вы считаете, что говорить можно только тогда, когда вы все знаете. А достаточно просто задать истинный вопрос своего сердца. И позволить женщине выслушать и дать ответ.

Тагай не успел ответить: из-за ближайшего вигвама вышел Отетиан.

— Тагай, идем! — позвал он. — Каноэ уже на воде! Тагай шагнул было на зов, но потом снова повернулся к тетке.

— Скажи ей, — попросил он. — Скажи ей: когда я вернусь… если…

— Да, племянник?

Юноша снова посмотрел на нетерпеливого Отетиана, протягивавшего ему лук, колчан и мешок с припасами. Заглянул в свое будущее чуть дальше — глянул на опасности, которые ждали его на острове. На все то, что еще было в его Новом Свете.

— Ничего. Говорить нечего.

Тагай направился к ожидавшему его воину, повесил колчан за спину, прикрепил мешок к поясу, взял лук. И вместе они убежали к берегу реки.

Анна шла по берегу речки, не видя дальше следующего шага. Быстрое движение как будто утешало ее, оно словно увеличивало расстояние, отделявшее девушку от ее смятения. По крайней мере, так ей казалось. Однако когда Анна остановилась отдышаться в удалении от ограды поселка, то обнаружилось, что смятение последовало за ней.

И теперь Анна осматривала уголок, где еще не бывала, на отошла от протоптанной тропы и двигалась вдоль более узкого ручья. Там, где она остановилась, ручей немного расширялся и становился глубже, образуя небольшой омут. Его затеняли плакучие ветви трех серебристых берез. Знакомые деревья и тихое журчание воды напомнили ей о другой поляне, за стенами Монтальчино.

— Ох, Хакон, Хакон!

Ее глаза наполнились слезами при мысли об огромном седобородом скандинаве и других любимых ею людях. Ее овдовевшая мать, которой так нужна отсутствующая дочь. Ласковый Фуггер. Эрик и Мария, юные влюбленные, которым она завидует. Внезапно Анна почувствовала себя страшно далекой от всего, что ей было близко и понятно. И все это — из-за того, что она послушалась рун, когда находилась в месте, которое было так похоже на это.

Девушка посмотрела на сверток, который продолжала сжимать перед собой, и ощутила очертания мертвых костей королевы.

«Зачем мне дожидаться полнолуния? — подумала она. — Это место и это время подходят не хуже других. Почему бы просто не закопать ее здесь и не покончить с этим? А когда дядя Пьер отправится обратно на своем корабле, я смогу сразу же поехать с ним и вернуться к тем, кого я люблю. К тем, кто любит меня».

На другом берегу ручья в лес уходила тропа. Где-нибудь в его гуще должно найтись уединенное местечко, идеально подходящее для тайных похорон. Подняв повыше подол бисерного платья, одолженного Гакой, Анна шагнула в воду, чтобы перебраться через поток. В середине омута вода дошла ей до бедер, и на секунду девушка приостановилась, чтобы насладиться этим ощущением, чудесной прохладой в летнюю жару.

Что-то с громким плеском упало в воду рядом с ней. Анна метнула взгляд на крону дерева, нависшего над водой. А потом услышала негромкий смех и повернулась — чтобы увидеть, как ей показалось, синюю змею, которая смотрела на нее из высокой травы.

— Я был еще ребенком, когда сбежали последние бледные воры, которые оказались такими слабыми, что не смогли тут прижиться, — проговорил Черный Змей, выставляя наружу лицо. — Но я помню, что все их женщины были тощими сучками. У них не было таких ног — сильных, как у тебя.

Анна опустила подол платья, не заботясь больше о том, чтобы оно не намокло. Она быстро направилась обратно к берегу. И все равно не успела добраться до него раньше Черного Змея. Он стоял прямо над ней, протягивая руку.

— Давай я тебе помогу, — мягко предложил он.

Эта мягкость заставила ее замереть, потому что она видела его холодные глаза — и ощутила резкий укол страха. Анна опустила глаза, посмотрев на свои руки. Она продолжала сжимать останки Анны Болейн. Девушка отвела руку к мешочку на поясе и спрятала туда шерстяной сверток.

Мягкость в обращении Черного Змея исчезла.

— Что ты так поспешно спрятала? — спросил он. — Уж не оки ли это той Великой Ведьмы, о котором я слышал?

У нее не было времени изумиться или задуматься о том, где этот индеец мог слышать о руке Анны Болейн, потому что Змей наклонился и неожиданно и быстро вытащил Анну Ромбо из омута. Одна его рука стремительно обвилась вокруг нее.