Густав Эмар - Заживо погребенная

Все встали с мест и уже собирались разойтись, как вдруг невдалеке раздался ружейный выстрел.

Одним прыжком мажордом выскочил из комнаты.

— Неужели это нападение на асиенду? — воскликнул дон Кристобаль с беспокойством.

— Нет, не похоже на то, — ответил Юлиан, осматривая свое ружье. — Подождем Игнасио, он, вероятно, разузнает, в чем дело.

Прошло минут десять довольно тягостного ожидания; затем раздались шаги и вошел мажордом в сопровождении нескольких пеонов, которые вели красивого, молодого человека, одетого в живописный костюм ранчеро.

Оказалось, что денщик доктора, с которым он никогда не расставался со времени его походов еще в Африке, вздумал вспомнить старину и отправился с ружьем делать, по его выражению, «обход». Вдруг он увидел какого-то человека, шедшего по саду с ружьем под мышкой, точно запоздалый охотник, возвращавшийся домой. Он его окликнул, но тот довольно дерзко ответил ему, что если он не ослеп, то должен видеть, что идет человек. Это раздосадовало старого служаку, и он повторил вопрос, но на этот раз опять получил в ответ: «Старый дурак! Или не видишь, что человек идет!» Тут старый воин не выдержал и выстрелил в воздух, чтобы созвать людей. Схваченный незнакомец объявил прибежавшему мажордому, что он вошел незаметно в асиенду, с целью передать весьма важное известие Темному Сердцу. Вот почему мажордом и распорядился его привести.

Молодой человек оказался действительно известным Юлиану, который однажды спас жизнь ему в саванне. Он в настоящее время находился в отряде Майора, который ему поручил потихоньку забраться в асиенду и снять с нее план. Зная, что Темное Сердце находится в асиенде и не сочувствуя нисколько Майору в его грабежах, он решил продать Майора Темному Сердцу, в благодарность за свою спасенную жизнь, и, кроме того, зная, как богат дон Кристобаль, он сообразил, что тот хорошо заплатит за такую ценную услугу. Он все эти соображения и передал Темному Сердцу, как будто дело шло о пустяках; вообще в нём замечалась страшная смесь природного изящества и порядочности с напускным цинизмом и грубостью.

— Все это прекрасно, — ответил ему Юлиан, — но что же мне послужит порукой, что вы нас не обманываете?

Наваха, так звали пришельца, вынул из-за пазухи кожаный мешочек и высыпал на блюдечко его содержимое. Это были бриллианты — блюдечко наполнилось ими до краев.

— Вот мое ручательство, — сказал он, указывая на бриллианты. — Их тут на шестьдесят пять тысяч пиастров — это все, что я накопил в течение десяти лет; если дон Кристобаль согласится мне дать за мою услугу тысячу золотых унций, то я могу вернуться во Францию, что составляет мою заветную мечту. Я у вас в залоге оставляю эти бриллианты и обязываюсь дать вам знать, в какой день Майор нападет на асиенду; вы же отдадите мне мои бриллианты и выговоренную сумму после боя и в начале нападения захватите меня в плен: во-первых, чтобы вам легче было за мной наблюдать, во-вторых, чтобы спасти от Майора, который меня убьет, как собаку, когда узнает, что вы предупреждены.

— Я богат, — сказал асиендерос, — эти деньги для меня сущая безделица; если вы исполните ваше обещание, то я вам выдам не одну, а две тысячи унций золота.

— Ну значит, по рукам, дело сделано! Тогда выведите меня тайком из асиенды до восхода солнца, чтобы меня никто не видел — много шпионов Майора бродит вокруг.

— Хорошо, я согласен, — сказал Юлиан, после небольшого раздумья. — Сегодня же этот мешочек с бриллиантами и обещанные вам деньги будут отправлены в Эрмосильо к банкиру, к которому после битвы вам выдадут аккредитив. Согласны вы на это условие?

— Конечно, согласен! Только, ради Бога, не задерживайте меня долго, я уверен, что за мною следят.

— Еще одно слово. Нам нужно будет видеться. Каким образом это устроить?

— Я еще сам этого не знаю, но, будьте покойны, не пройдет и трех дней, как я еще раз у вас здесь побываю.

— Хорошо, я вас буду ждать.

Мажордом взялся вывести Наваху незаметным образом из асиенды. Все разошлись по своим комнатам и наконец воцарилась полная тишина.

Прошло несколько дней. Доктор уехал в Урэс. Бернардо и Шарбон тоже поехали в прерию вербовать защитников, а три вождя племени команчей отправились посмотреть, все ли обстоит вокруг асиенды благополучно.

Юлиан и дон Кристобаль были заняты приготовлениями к отпору неприятелю. Во многих местах возводились укрепления и временные жилища для прибывающих ежедневно, по распоряжению Но-Игнасио, пеонов и вакеро.

Так как на общем совете было решено скрыть от дам все эти тревожные слухи, то хозяин и Юлиан оправдывали свои постоянные отлучки страстью к охоте. Часто они возвращались поздно вечером, утомленные, но без всякой дичи. Дамы смеялись над ними, шутили над их неудачей, но не подозревали настоящей причины их отлучек.

Прошло уже две недели, и ни от доктора, ни от охотников не было никаких известий.

Все работы по внутреннему укреплению асиенды были окончены. Каждую ночь расставлялись цепи часовых вдоль стен, кроме того, каждый час патрули обходили парк, заглядывая в чащу, шаря за каждым кустом, так что прокрасться чужому человеку в асиенду было совершенно невозможно.

Однажды, незадолго до восхода солнца, Юлиан, которому не спалось, вздумал обойти все посты караульных, чтобы вполне убедиться в их надежности.

Он уже обошел почти весь парк, найдя все в отличном порядке, когда вдруг легкий шум заставил его остановиться у стены. Он спрятался за толстым стволом дерева, взвел курок своего карабина и стал пристально всматриваться в то место, откуда раздался шум.

Шорох повторился, пробовали отпереть дверь в стене, недалеко от того места, где он стоял.

Прошло еще минуты три, дверь потихоньку отворилась и в ней показался человек, который остановился, как бы в нерешительности, и оглянулся назад, прислушиваясь к чему-то.

Юлиан прицелился в незнакомца и произнес вполголоса, но твердо:

— Кто идет? Отвечай, или я выстрелю.

— Ого! Тут караул хорошо устроен, — ответил весело незнакомец. — Это я, Но-Игнасио, и я не один.

При этих словах он обернулся назад и издал легкий свист, похожий на шипение змеи. По этому знаку какой-то человек точно из-под земли вырос. Оба поспешно вошли в парк и заперли за собой калитку. Неизвестный, явившийся по знаку мажордома, оказался Наваха.

После обычных приветствий Наваха объявил, что Майор его, по-видимому, подозревает и что, кажется, за ним следят, потому что он слышал за собой подозрительный шорох и треск сучьев.

— Мы это сейчас узнаем, — сказал Юлиан. — Спрячьтесь в кусты, и если за вами кто-нибудь следит, то он, скорее всего, попробует сюда пробраться.

Все трое притаились в чаще и стали ждать. Прошло около десяти минут ничем не нарушенной тишины. Вдруг сова, сидевшая, вероятно, в углублении стены, вылетела, испуская пронзительный крик. Вслед за этим показался человек на гребне стены, над тем местом, где находилась калитка. Человек этот стал внимательно присматриваться и прислушиваться к тому, что происходило в парке, с такой осторожностью, что едва слышен был легкий шорох.