Густав Эмар - Закон Линча

Окончив свой рассказ, девушка опустила голову на руки и залилась слезами, потрясенная нахлынувшими на нее воспоминаниями.

Миссионер долго смотрел на нее с нежностью во взгляде. Затем, наклонившись к ней и пожав ей руку, сказал:

— Плачьте, бедное дитя, ибо вы немало выстрадали; плачьте, но будьте тверды до конца. Подумайте о нашем божественном Учителе, вспомните, как Он пострадал за нас, и тогда вы поймете, насколько все наши муки ничтожны в сравнении с его страданиями.

— Увы, отец мой, — грустно возразила Эллен, — я слабое, робкое существо. Тяжесть, которая гнетет меня, слишком велика. Но если такова воля Божья, то пусть она исполнится, и да будет благословенно имя Господне! Я постараюсь подавить в себе недовольство жизнью, которое иногда овладевает мною, и буду бороться, не жалуясь на судьбу!

— Хорошо, дитя мое, хорошо! — отвечал отец Серафим. — Бог, Который читает в наших сердцах, сжалится над вами.

После этого он посоветовал ей лечь спать, чтобы немного отдохнуть.

— Постарайтесь заснуть, дитя мое, — сказал он, — вы изнемогаете от усталости, и несколько часов сна вам необходимы.

— Я постараюсь, отец мой.

— Пусть ангелы охраняют ваш сон, — продолжал отец Серафим, — и да благословит вас Господь, как я вас благословляю.

Эллен отошла к приготовленному для нее ложу из сухих листьев, легла, и сон не замедлил сомкнуть ее глаза.

Миссионер и мать Валентина, оставшиеся сидеть у костра, долгое время хранили молчание. Отец Серафим глубоко задумался. Наконец он поднял голову:

— Вы слышали, — сказал он, — что рассказывала эта юная девушка: ее отец был ранен в сражении с вашим сыном. Валентин, очевидно, находится недалеко от нас. Между тем человек, которого мы спасли, потребует ухода за собой, и, кроме того, мы должны позаботиться о том, чтобы он не попал в руки своих неприятелей. Поэтому я прошу вас подождать еще некоторое время, прежде чем вы встретитесь с вашим сыном, ибо необходимо, чтобы сначала Красный Кедр оказался в безопасности. Особенно же я прошу вас сохранить в тайне все, чему вы были и еще будете свидетельницей. Простите мне, умоляю вас, что я заставляю вас откладывать свидание с сыном.

— Отец мой, — отвечала мать Валентина, — вот уже десять лет, как я терпеливо жду той минуты, когда увижу своего дорогого сына. Теперь я знаю, что увижу его скоро, и потому могу подождать еще несколько дней. Я выказала бы неблагодарность к Богу и к вам, сделавшему для меня так много, если бы не согласилась остаться с вами. Поступайте так, как подсказывает вам ваше благородное сердце, исполняйте ваши обязанности, не заботясь обо мне. Богу угодно было, чтобы мы встретили этого человека. Пути Провидения неисповедимы — будем же повиноваться Ему и спасем этого человека, как бы он ни был недостоин прощения.

— Я ожидал такого ответа от вас, но тем не менее я счастлив видеть, что вы так решительно поддерживаете меня в моем намерении.

На другой день с восходом солнца они отправились в путь.

Красный Кедр все еще был в полубессознательном состоянии.

Два следующих дня прошли без всяких приключений.

Вечером третьего дня путники вступили в ущелье, в глубине которого, на склоне одной из образовавших его гор, виднелся вход в пещеру.

С чувством неизъяснимой радости вошла мать Валентина в пещеру, служившую иногда жилищем ее сыну, которого она еще недавно не надеялась более увидеть. Она радовалась как ребенок, когда находила какую-нибудь, хотя бы самую ничтожную вещь, принадлежавшую ему.

Указав каждому, где расположиться на ночлег, миссионер посоветовал всем отдохнуть, а сам отправился к постели раненого.

Эллен была уже там.

— Отчего вы не ложитесь спать, дитя мое? — спросил ее отец Серафим.

Девушка указала на раненого.

— Позвольте мне быть при нем, — сказала она, — ведь он мой отец.

Миссионер ласково улыбнулся и отошел.

На заре он подошел опять.

Заслышав его шаги, Красный Кедр тяжело вздохнул и с трудом приподнялся.

— Как вы себя чувствуете, брат мой? — с участием спросил его отец Серафим.

Лихорадочный румянец появился на бледных щеках бандита, и на висках у него выступил холодный пот. Тихим, прерывающимся от волнения голосом он произнес:

— Отец мой, перед вами негодяй, недостойный вашего сожаления.

— Сын мой, — кротко возразил священник, — вы несчастное, заблудшее создание, над которым, я уверен в этом, Господь непременно смилостивится, если только вы искренне раскаетесь.

Красный Кедр опустил глаза. Невольная дрожь пробежала по его телу.

— Отец мой, — прошептал он, — не научите ли вы меня, как делать крестное знамение?

Услыхав эту просьбу, столь необычайную в устах такого человека, отец Серафим поднял взоры к небу с выражением беспредельной благодарности.

Неужели злой дух, обитавший в этом человеке, был навсегда побежден? Или, может быть, то была только хитрость со стороны этого коварного человека, рассчитанная на то, чтобы обмануть своего благодетеля и избавиться от возмездия, ожидающего его за все его преступления?

Увы! Человек так странно создан из добра и зла, что, может быть, в эту минуту Красный Кедр, против своей воли, вполне искренне веровал.

После окончания сражения, когда апачи Черного Кота и команчи Единорога направились в свои селения и охотники снова остались одни, Валентин заметил Белую Газель, прислонившуюся к дереву и державшую за повод свою лошадь, которая щипала траву.

Охотник понял, насколько он и его товарищи были обязаны молодой девушке, необъяснимая преданность которой только что оказала им такую неоценимую услугу.

Он подошел к ней и, почтительно поклонившись, сказал:

— Отчего вы стоите в стороне, сеньорита? Ваше место рядом с нами. Пустите вашу лошадь пастись вместе с нашими и присядьте, прошу вас, к нашему очагу.

Белая Газель покраснела от удовольствия при этих словах Валентина, но, подумав одно мгновение, она покачала головой и, печально взглянув на охотника, произнесла дрожащим голосом:

— Благодарю вас, кабальеро, за приглашение, которым вы меня удостоили, но я не могу принять его. Если вы и ваши друзья настолько благородны, что согласны забыть все, что было, на ваш взгляд, дурного в моем поведении, то моя память не так снисходительна. Я должна и хочу искупить все сделанные мною ошибки более весомыми услугами, чем та, которую я сегодня вам оказала.

— Сеньорита, — возразил охотник, — то, что вы говорите, делает вам еще больше чести в наших глазах, не отказывайтесь же от нашего приглашения. Вы знаете сами, что здесь, в прерии, мы не имеем права быть чересчур строгими. Нам редко случается встречать людей, которые так благородно исправляли бы свои ошибки.