Густав Эмар - Закон Линча

На самом деле этот шаман был не кто иной, как Натан, которого читатели, конечно, давно узнали.

Предательски умертвив повстречавшегося ему индейского шамана и нарядившись в его одеянье, Натан торопился пройти через неприятельскую линию, почти уверенный, что его не узнают.

Поняв, что всадники его заметили, он решил подождать их, и когда они приблизились, он заговорил первым.

— Приветствую моих братьев, — сказал он тем гортанным голосом, которым говорят индейцы. — Сам Владыка Жизни привел их сюда, и я постараюсь сделать для них все, что могу.

— Благодарю, — отвечал Паук, бросив на него пытливый взгляд. — Мы принимаем предложение моего брата и остановимся здесь на ночлег.

Затем он отдал своим воинам приказание остановиться, а сам, как и накануне, построил для женщин шалаш, в который они тотчас же удалились. Когда они проходили мимо шамана, то он бросил на них такой взгляд, что они обе невольно вздрогнули.

После ужина Паук закурил трубку и сел около шамана. Ему хотелось рассеять свои сомнения, так как он продолжал испытывать к этому человеку невольное подозрение, в происхождении которого не мог дать себе отчета.

Натан также закурил трубку и, пуская густые клубы дыма, внимательно следил за всеми движениями индейца.

— Мой отец путешествует? — спросил Паук.

— Да, — коротко отвечал мнимый шаман. — Мой сын принадлежит к могущественному племени команчей? — спросил, в свою очередь, Натан.

— Да, я действительно команчский воин.

— Мой сын вышел на охоту?

— Нет, — возразил индеец, — я иду к великому вождю нашего племени, который теперь вышел на тропу войны.

— К чьему же роду принадлежит мой сын?

— К роду Единорога.

Натан в глубине души содрогнулся, хотя лицо оставалось вполне равнодушным.

— О-о-а! — произнес он. — Единорог — великий вождь, его слава гремит по всей земле. Ни один воин не посмеет бороться против него!

— Мой отец знает его?

— До сих пор я еще не имел этой чести, хотя много раз желал с ним познакомиться. Я еще ни разу не встречался с этим знаменитым воином.

— В таком случае, — сказал Паук, — я уверен, что мой отец не откажется посетить с нами лагерь Единорога.

Натан сделал гримасу, но, поняв, что если он откажется, то возбудит к себе подозрение, поспешил согласиться.

— Я отправлюсь с вами в лагерь Единорога, — сказал он.

Они проговорили еще несколько минут. Затем Паук распростился с мнимым шаманом и, как и в предшествующую ночь, улегся перед входом в шалаш, в котором ночевали женщины.

Оставшись один у костра, Натан внимательно осмотрелся.

Караульные, опершись на свои ружья, стояли неподвижно, подобно бронзовым статуям.

Бежать было невозможно.

Американец с сожалением вздохнул, завернулся в шкуру бизона и улегся на земле, прошептав вполголоса:

— Завтра будет видно. Раз мне удалось обмануть этого краснокожего, то почему же мне не удастся обмануть и других?

С этой надеждой он заснул.

Ночь прошла спокойно. На рассвете все проснулись почти одновременно и приготовились немедленно продолжать путь.

До лагеря Единорога оставалось всего несколько миль, и путники без всяких приключений скоро его достигли.

Караульные, разбросанные вокруг лагеря, успели уже сообщить вождю о прибытии подкрепления, и он ожидал вновь прибывших, стоя со скрещенными руками перед своим вигвамом.

Единорог быстрым взором окинул отряд и тотчас же заметил в числе прибывших двух женщин и незнакомого ему шамана. Но он ничем не выдал своего удивления и стал дожидаться, чтобы Паук сам объяснил ему все.

Паук, между тем, соскочил с коня, бросил поводья стоявшему рядом воину и, скрестив руки на груди, низко поклонился вождю.

Затем он произнес:

— Паук исполнил данное ему поручение и постарался возвратиться как можно скорее.

— Паук — опытный воин, — отвечал Единорог, — я вполне доверяю ему. Привел ли он мне столько воинов, сколько я просил?

— Вожди собирались у огня совета и выслушали слова Паука. Вот двадцать молодых воинов, горящих желанием последовать на войну за таким славным вождем, как мой отец.

Единорог с гордостью улыбнулся, но сейчас же продолжал с обычной суровостью:

— Я только что слышал сладкое пение соловья. Ошибся я или он действительно устроил себе гнездо среди этих деревьев?

— Мой отец ошибся. Он слышал не пение соловья, но до него долетел голос подруги его сердца, — нежно прошептала Солнечный Луч, робко выступив вперед.

Вождь посмотрел на свою жену нежным, но строгим взглядом.

— Душа моей жизни, — сказал он, — зачем ты покинула селенье? Разве твое место среди воинов? Разве жена вождя имеет право без его разрешения отправляться в поход?

Молодая женщина опустила ресницы, на которых засверкали слезы.

— Единорог суров со своей женой, — печально отвечала она. — Зима быстро надвигается, высокие деревья уже обнажились, снег падает хлопьями, и Солнечный Луч беспокоится, оставаясь одна в хижине. Уже много месяцев прошло с тех пор, как вождь покинул свою жену, и она захотела увидеть того, кого любит.

— Солнечный Луч — жена вождя, ее сердце твердо. Много раз была она в разлуке с Единорогом и всегда безропотно ожидала его возвращения. Почему же теперь она поступила иначе?

Молодая женщина взяла за руку мать Валентина.

— Мать Кутонепи хотела увидеть своего сына, — ответила она просто.

Лицо Единорога просветлело, и его голос смягчился.

— Единорог рад прибытию матери своего брата в лагерь, — сказал он, склоняясь перед старушкой.

— Разве мой сын не с вами? — спросила та тревожно.

— Нет, но пусть моя мать будет спокойна. Если она желает, то увидит его через два дня.

— Благодарю вас, вождь.

— Я отправлю воина известить Кутонепи о прибытии к нам его матери.

— Я могу отправиться, — сказал Паук.

— Хорошо, я согласен. Пусть теперь моя мать войдет в мою хижину, ей необходимо отдохнуть.

Обе женщины удалились.

Единорог остался вдвоем с мнимым шаманом.

Оба внимательно смотрели друг на друга.

— О-о-а! — произнес наконец вождь. — Какой счастливый случай привел моего отца в наш лагерь?

— Посланники Владыки Жизни идут туда, куда он их посылает, — уклончиво отвечал Натан.

— Это верно, — произнес вождь. — Чего же желает мой отец?

— Гостеприимства на эту ночь.

— Гостеприимство оказывается в прерии даже врагу. Неужели мой отец так мало знаком с обычаями прерий? — возразил вождь, бросив на собеседника подозрительный взгляд.

Натан прикусил губу.

— Мой брат неправильно понял мои слова, — сказал он.

— Хорошо, — произнес Единорог внушительно, — мой отец может провести у нас ночь. Гость — лицо священное для команчей, но предатели бывают строго наказаны, если их обнаруживают. Мой отец может удалиться.