Вальтер Скотт - Приключения Найджела

Мейстер Джордж посмотрел на подмастерьев, как бы спрашивая у них, правда ли это.

— Все было так, как он говорит, — ответил Дженкин, — только я ничего не слышал о горшках. Говорили, что он разбил какую-то посуду и что — прошу прощения, сэр, — если встретишь шотландца, то уж непременно случится какое-нибудь несчастье.

— Ну, что бы там ни говорили, вы поступили благородно, оказав помощь более слабому. А ты, любезный, — продолжал мейстер Джордж, обращаясь к своему земляку, — завтра утром зайдешь ко мне домой, вот по этому адресу.

— Непременно приду к вашей чести, — сказал, низко кланяясь, шотландец, — если только разрешит мой достопочтенный господин.

— Твой господин? — спросил Джордж. — Разве у тебя есть еще другой господин, кроме Нужды, ливрею которой, по твоим собственным словам, ты носишь?

— По правде сказать, если угодно вашей чести, я в некотором роде слуга двух господ, — сказал Ричи, — так как мы оба, мой хозяин и я, рабы одной и той же ведьмы, от которой мы решили удрать, покинув Шотландию. Так что, как видите, сэр, я попал в черную кабалу, как говорят у нас на родине, будучи слугой слуги.

— А как зовут твоего господина? — спросил Джордж и, видя, что Ричи колеблется, добавил:

— Если это тайна, не называй его имени.

— Это тайна, которую бесполезно хранить, — сказал Ричи. — Но вы ведь знаете, что мы, северяне, слишком горды, чтобы признаваться в своей бедности. Мой хозяин сейчас временно находится в затруднительном положении, — добавил он, бросив взгляд на обоих английских подмастерьев. — У него большая сумма денег в королевском казначействе, то есть, — продолжал он шепотом, обращаясь к мейстеру Джорджу, — король должен ему уйму денег, да, видно, не так-то просто получить их. Мой господин — молодой лорд Гленварлох.

Услышав это имя, мейстер Джордж выразил удивление:

— Ты один из слуг молодого лорда Гленварлоха, и в таком виде?

— Совершенно верно, и я его единственный слуга, я хочу сказать — в настоящее время; и я был бы счастлив, если бы он был малость богаче меня, хотя бы я сам остался таким же бедняком, как сейчас.

— Я видел его отца, окруженного целой свитой из четырех пажей и десяти лакеев в шуршащих атласных ливреях с галунами, — сказал мейстер Джордж. — Да, наш мир изменчив! Но есть другой, лучший мир. Славный древний род Гленварлохов, верно служивший своему королю и родине пятьсот лет!

— Скажите лучше — тысячу, ваша честь, — сказал слуга.

— Я говорю только то, в чем я уверен, мой друг, — сказал горожанин, — и ни слова больше. Я вижу, ты уже поправился. Ты сможешь дойти до дому?

— Да еще как, сэр! — ответил Ричи. — Я только вздремнул малость. Ведь я вырос у Западных ворот, и моя башка такой удар выдержит, какой быка свалил бы.

— Где живет твой господин?

— Мы остановились, как бы это сказать, ваша честь, — ответил шотландец, — в маленьком домике, в конце улицы, что выходит к реке, у честного человека, Джона Кристи, судового поставщика, как его называют. Его отец родом из Данди. Не знаю, как эта улица называется, помню только — рядом церковь большая. Не забудьте, ваша честь, что мы живем там просто под именем мейстера Найджела Олифанта, так как в настоящее время мы скрываемся, хотя в Шотландии мы зовемся лордом Найджелом.

— Твой господин поступил весьма благоразумно, — сказал горожанин. — Я постараюсь найти ваше жилище, хотя ты дал мне не очень-то понятный адрес.

С этими словами он сунул в руку Ричи Мониплайза золотой и посоветовал ему как можно скорее возвращаться домой, не ввязываясь ни в какие драки.

— Уж теперь-то я буду осторожнее, сэр, — сказал Ричи с важным видом, — ведь я теперь богат. Счастливо оставаться вам всем, и от души благодарю этих двух молодых джентльменов…

— Я не джентльмен, — сказал Дженкин, проворным движением надевая шапочку. — Я простой лондонский подмастерье и надеюсь когда-нибудь стать вольным горожанином. Пусть Фрэнк называет себя джентльменом, если хочет,

— Я был когда-то джентльменом, — сказал Танстол, — и, надеюсь, я не сделал ничего, чтобы потерять это звание.

— Ладно, ладно! Как вам угодно, — сказал Ричи Мониплайз, — но я очень признателен вам обоим и никогда не забуду вашей помощи, хоть сейчас мне не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность. Доброй ночи, дорогой земляк.

С этими словами он протянул ювелиру свою длинную костлявую руку с узловатыми мускулами, торчавшую из рукава поношенного камзола. Мейстер Джордж сердечно пожал ее, а Дженкин и Фрэнк обменялись плутовскими взглядами.

Ричи Мониплайз собирался было выразить благодарность также и хозяину лавки, но, увидев, как он потом рассказывал, что тот «все что-то пишет в своей книжице, словно полоумный», ограничился тем, что на прощание слегка коснулся рукой своей шотландской шапочки, и вышел на улицу.

— Вот вам шотландец Джоки со всеми его пороками и добродетелями, — сказал мейстер Джордж, обращаясь к мейстеру Дэвиду, который, хотя и неохотно, прервал свои вычисления и, держа карандаш на расстоянии дюйма от записной книжки, уставился на своего друга большими тусклыми глазами, не выражавшими никакой мысли и никакого интереса к тому, что он услышал.

— Этот малый, — продолжал мейстер Джордж, не обращая внимания на рассеянность своего приятеля, — яркий пример того, как наша шотландская бедность и гордость превращают нас в лгунов и хвастунов; и все же уверяю тебя, что этот плут, который хвастливо врет на каждом третьем слове в разговоре с англичанином, всегда будет верным и заботливым другом и слугой своего господина; и, быть может, он отдал ему свой плащ, чтобы защитить его от холодного ветра, хотя сам вынужден ходить in cuerpo, note 27как говорят испанцы. Поразительно! Чтобы смелость и верность — ибо я ручаюсь, что на этого малого можно положиться — не могли найти себе лучшего товарища, чем чванливое бахвальство! Но ты не слушаешь меня, друг Дэви.

— Я слушаю, слушаю очень внимательно, — сказал Дэви. — Ибо так как солнце совершает свое вращение вокруг циферблата за двадцать четыре часа, для луны нужно прибавить пятьдесят с половиной минут…

— Ты витаешь в небесах, приятель, — сказал его друг.

— Прошу прощения, — ответил Дэви. — Предположим, что колесо А совершает оборот за двадцать четыре часа, так, а колесо Б — за двадцать четыре часа пятьдесят с половиной минут; пятьдесят семь относится к двадцати четырем, как пятьдесят девять к двадцати четырем часам пятидесяти с половиной минутам или около того… Прошу извинить меня, мейстер Джордж, и от всей души желаю тебе доброй ночи.

— Доброй ночи?! — воскликнул мейстер Джордж. — Но ты ведь не пожелал мне еще доброго дня. Знаешь что, старина, отложи-ка ты эти записки, не то ты сломаешь внутренний механизм своего черепа, как нашему другу повредили его наружный футляр. Доброй ночи, нечего сказать! Я не собираюсь так скоро покинуть тебя. Я пришел, чтобы позавтракать с тобой, друг мой, и послушать игру на лютне моей крестницы, мистрис Маргет.