Жильбер Синуэ - Порфира и олива

— Цезарь, — упавшим голосом пробормотал Эклектус, — ты идешь на верную смерть.

Но Пертинакс уже не слушал его. Гордой поступью старого римлянина он проследовал к выходу. На пороге он чуть не столкнулся с Наркисом.

— Нет! — воскликнул тот. — Только не этим путем, Цезарь. Они убьют тебя!

— Дай мне пройти, — просто отвечал старик.

Поколебавшись мгновение, Наркис отступил. Тогда Эклектус, пользуясь этой краткой заминкой, схватил один из мечей.

— Послушай меня хорошенько, Наркис. Поручаю тебе мою жену. Если суждено, чтобы со мной случилась беда, ты ее защитишь.

И заметив, в какой растерянности молодой человек смотрит на него, настойчиво потребовал:

— Обещай мне это!

Тут Марсия вцепилась в его руку:

— Куда ты идешь? Разве не видишь, что все погибло?

— Не могу же я оставить этого старого безумца без всякой защиты. И как знать, вдруг совершится чудо? Нерву в подобном же случае спасло одно только почтение к его статусу императора.

— Нет, Эклектус! Не ходи туда! Они и тебя убыот!

Эклектус махнул рукой, стараясь успокоить ее этим жестом, и, более не медля, устремился вслед за Пертинаксом. Марсия, ошеломленная стремительностью, с которой развивались события, пришла в себя лишь тогда, когда ее муж уже скрылся из виду в дальнем конце коридора. Она потянулась к другому мечу, тому, что был в руке у Наркиса:

— Дай мне его, — твердым голосом приказала она.

— Нет, госпожа. Не надо!

— Давай сюда меч, говорю тебе! Я не покину его сейчас, когда он бросился навстречу смерти!

Вольноотпущенник медленно протянул Марсии оружие, но в последний миг нанес ей страшный удар свободной рукой, ребром ладони. Она разом обмякла, словно тряпичная кукла.

Подробности драмы, разыгравшейся в это время в так называемой зале Юпитера, где Пертинакс столкнулся с преторианцами, стали известны позже. Воины, заполнившие все это громадное помещение, встали плечом к плечу, преграждая путь своему императору. В прошлом легат Марка Аврелия, он умел держать легионеров в руках. Сразу возвысил голос, вопросил сурово:

— По какому праву вы позволили себе явиться сюда? Если хотите покуситься на мою жизнь, лучше бы вам малость потерпеть. Она меня скоро сама покинет. Если вы пришли мстить за Коммода, зря время теряете: причиной его смерти стали его же собственные пороки. Но если вы здесь затем, чтобы убить императора, которого призваны охранять, берегитесь! Берегитесь гнева богов и сограждан. А главное, берегитесь ярости провинциальных легионов, которые издавна завидуют вашим привилегиям. Вы что, думаете, они будут сидеть сложа руки, позволят преторианцам назначить по своему произволу случайного императора?

Эклектусу, который держался в нескольких шагах позади Пертинакса, на краткий миг показалось, что старику удастся переломить ситуацию. На преторианцев произвели впечатление как решительный тон человека, который столь долго командовал римскими легионами, так и его доходчивые аргументы. Воины заколебались. Один уже и меч в ножны вложил.

— Мы пришли требовать то, что нам причитается!

— Да, наш донативум!

— Три месяца! Вот уже три месяца, как нам не платят!

Император, по-прежнему невозмутимый, поднял руку, требуя тишины:

— Жалованья вы все еще не получили просто-напросто потому, что казна пуста. Как по-вашему, отчего мне пришлось урезать все дворцовые расходы? Невозможно дать то, чего не имеешь!

— Когда же? Когда мы получим донативум?

— Возвращайтесь в свой лагерь. Обещаю, что вам заплатят, как только я соберу нужную сумму.

— А почем нам знать, что так и будет? Кто поручится?

— Я сказал! — не без высокомерия заявил Пертинакс. — Вам должно быть достаточно моего слова!

— Ну уж нет! — выкрикнул кто-то из последних рядов. — Еще чего!

И стал проталкиваться вперед, к властителю Рима. В отличие от большинства своих товарищей, этот своего меча в ножны не вложил.

— Мы должны повиноваться тебе? Вернуться в лагерь? Месяцы, а может, и целые годы надеяться на свой донативум? А что взамен? Ты толкуешь о провинциальных легионах... да кто поверит, что эти легионы, к которым ты, видать, так привязан, нам простят, что мы тебе угрожали?

Не переставая орать, преторианец размахивал мечом у самого горла императора.

— Сдается мне, что императорское слово стоит больше, чем слово легионера.

Тут-то Эклектус и решил, что ему пора вмешаться. Решительно выступив вперед, он встал рядом с Пертинаксом, угрожающе направив свой также обнаженный меч в грудь солдату.

— Это еще кто? — раздался изумленный голос. Спрашивающий указывал на египтянина.

— Тот, кто исполняет священную миссию, которая также и ваша: защищает императора! — отозвался Эклектус.

— Нам ничьи поучения не нужны! — рявкнул солдат, еще пуще размахивая мечом.

— Преторианцы! — воззвал Пертинакс, указывая пальцем на смутьяна. — Искупите свою вину! Арестуйте этого типа и отведите его в лагерь. Обещаю вам, что...

Он не успел договорить. Солдат пронзил его, и, не умеряя пыл, продолжал кромсать, как мясник, но тут Эклектус вышел из оцепенения, стремительно бросился на него и в свой черед уложил па месте.

Это послужило сигналом к расправе. Преторианцы, до этого мгновения способные слушать и понимать резоны, все как один выхватили мечи из пожен и накинулись на дворцового управителя и Пертинакса, из чьих тел и так кровь хлестала фонтаном. В памяти Эклектуса, пронзенного десятком клинков, едва ли хоть на мгновение успело мелькнуть и тут же растаять лицо Марсии.

Назавтра Корнифиция, чья свадьба с императором была назначена на первый день нон, облеклась в траур.

— Вперед!

Калликст судорожно вцепился обеими руками в толстый канат, ускорил шаг, побежал, мелкие песчинки, взметаясь из-под ног рыбака, бегущего впереди, хлестали его по лицу. За спиной слышалось сопение — там поспешал, задыхаясь, еще один, а слева шагах в двадцати трое их товарищей тащили другой конец пенькового каната. Толстая крученая веревка, покрытая присохшими к нему кристалликами соли, больно врезалась в плечо, от резкого задыхания свежий воздух обжигал грудь.

Повсюду вдоль берега слышалось хлопанье сетей, бивших по пенистым гребням волн. Сеть все более тяжелела, тащась по дну и сгребая с него песок, но также и потому, что в ее ячею попадалась все новая рыба. Но вот невод, скатанный в рулон, наконец упокоился на влажном прибрежном песке, а рядом трепетала груда вываленного туда же богатого улова.

— Славный денек выдался, — сказал кто-то.

— Небось, это наш друг Калликст удачу нам принес!

— Нет, друзья, удачи на свете не бывает. Но Господь умеет вознаграждать за труд.

Она увидела его, когда он на песчаной отмели помогал рыбакам сворачивать сети. Попыталась унять биение своего сердца, заколотившегося в груди сильно и неровно, как волны о берег. Теперь она зашагала еще быстрее, оставляя на песке кристально блестящие мокрые следы, которые тотчас слизывало море.