Мэри Стюарт - Последнее волшебство

– Мы тебя искали в ту ночь, принц Мерлин. А ты, оказывается, имел видение, которое привело тебя к королеве прежде даже, чем мой сын успел добраться до острова с известием о ней. Ты не поведаешь нам, милорд, что за видение тебе было?

Мельвас сразу насторожился. Он смотрел на меня нагло, с вызовом. Я, улыбаясь, встретил его взгляд и не отводил глаз до тех пор, покуда он не потупился. Старая королева без моей подсказки задала тот самый вопрос, который был мне нужен.

– Охотно, госпожа. Это правда, что мне было видение, но кто его наслал, божества ли воздуха и безмолвия, говорившие со мной в прошлом, или же Богиня-Мать, чье святилище находится позади вон того яблоневого сада, не могу сказать Это видение повлекло меня через болота напрямки, как летит в цель оперенная стрела. Видение было двойное: яркая греза, сквозь которую проникаешь в более темные глубины. Так на светлой поверхности моря пестро отражается темный подводный мир. Образы были смутны, но смысл их очевиден. Я бы еще раньше последовал за ними, но боги, мне кажется, не желали этого.

Гвиневера опять вскинула голову и округлила глаза. И опять во взгляде Мельваса мелькнуло беспокойство. Но вопрос задала старая королева:

– То есть как это – не желали? Не желали, чтобы королева была найдена? Как понять эту загадку, принц Мерлин?

– Я потом ее растолкую. Но сначала опишу, что мне привиделось. Я видел королевский чертог с мраморным полом, с золотыми и серебряными колоннами, меж которыми не было слуг, но ярко горели лампы и свечи, воскуряя ароматный дым... – Я говорил размеренно и напевно, как бард, поющий старинную песнь: голос мой наполнил длинный зал и, отдаваясь от стен, разносился повсюду – за колоннаду и наружу, к примолкшим воинам в саду. Слушатели шевелили пальцами, осеняя себя охранительным знамением: даже Гвиневера сделала украдкой магический знак. И только старая королева внимала с торжеством и упоением, поскольку была патронессой древнего культа Богини-Матери. Что же до Мельваса, то, ведя свой рассказ, я наблюдал, как на его лице подозрение сменилось опаской, затем растерянностью и под конец ужасом.

А мое видение приняло форму, знакомую каждому: то был древний рассказ о сошествии в Потусторонний мир, откуда мало кому случается вернуться назад.

– ...а на драгоценной столешнице расставлены были шахматные фигуры, к столу же придвинуто глубокое кресло с подлокотниками в виде львиных голов – для короля, и маленькая серебряная скамеечка на голубиных лапках – для дамы. И я понял, что нахожусь во дворце Ллуда, где спрятан священный сосуд и где прежде хранился меч, ныне висящий на стене у Артура в Камелоте. И слышно было, как вверху, над вершинами полых холмов, неслась по небу Дикая охота – это рыцари Потустороннего мира гнали свою жертву и, изловив, уносили глубоко-глубоко под алмазные своды, откуда нет возврата. И тогда я подумал было, что, быть может, бог уведомляет меня о гибели королевы, но тут видение мое изменилось...

Справа вверху было узкое окно. Сквозь него виднелось небо в тучах и верхушки яблоневого сада. Набрякшие молодые почки белели в грифельном небе, тополя тянулись ввысь, как бледные пики. Но нынче утром в воздухе почувствовалось обещание перемен; я ощущал его и теперь; и, не сводя глаз с синей тучи, я продолжал свое неспешное повествование:

– ...И вот я очутился в более древних чертогах; в подземелье еще более глубоком. То был Нижний мир, и в нем восседал его темный властелин, который древнее самого Ллуда, а подле него сидела бледнолицая молодая королева, отторгнутая от зеленых лугов Энны и перенесенная из теплого мира туда, в глубину, дабы стать царицей преисподней: Персефона, дочь Деметры, матери всего, что произрастает на лице земли...

Синяя туча медленно-медленно сдвигалась. Я видел, как тень ее, точно покрывало, сползает с яблоневых ветвей. Залетный ветерок тронул верхушки тополей, будто часовые обступивших сад.

Про Персефону слыхали не все, поэтому я рассказал о ней – к удовлетворению старой королевы, которая, как все приверженцы древнего материнского культа, не могла не ощущать холодной угрозы наступающих перемен даже здесь, у себя, в этой твердыне прошлого. В каком-то месте Мельвас хотел было прервать меня вопросом, но она повелительным жестом остановила его и, подчиняясь, быть может, смутному чувству, но не рассудку, взяла за руку Гвиневеру и привлекла к себе. Но я не смотрел ни на темного Мельваса, ни на бледную, недоумевающую Гвиневеру, а поглядывал искоса в окно, пересказывая древнюю повесть о похищении Персефоны Аидом и о том, как мучительно долго искала свою дочь богиня-мать Деметра, а земля, лишенная весенней растительности, тем временем томилась во тьме и холоде.

На тополя за окном упал утренний луч, и они вдруг расцвели золотом.

– И когда видение мое померкло, я понял, что оно означало. Ваша королева, ваша юная красавица королева жива и невредима под защитой Богини и только ждет, чтобы ее отвезли домой. А с ее возвращением к нам придет наконец весна, перестанут лить холодные дожди и земля снова подарит нам щедрый урожай, ибо меч Верховного короля и супружеская любовь королевы принесут нам мир. Таково посетившее меня видение, и я, принц и прорицатель Мерлин, вам его сейчас растолковал. – В заключение я обратился через голову Мельваса прямо к старой королеве: – Посему прошу тебя, госпожа, позволь мне отвезти нашу королеву домой с почестями и весельем.

В этот миг благословенное солнце разорвало тучи и уронило луч к ногам королевы Гвиневеры, и она явилась нашим взорам в бело-золотисто-зеленом столпе солнечного света.

Обратно мы возвращались по солнцу в аромате весенних цветов. Тучи рассеялись, голубые волны озера искрились под золотыми ветвями прибрежных ив. Ранняя ласточка носилась над самой водой, преследуя мошек. Королева Весны, отказавшись от паланкина, ехала рядом со мною на лошади.

Она прервала молчание только однажды и была немногословна:

– Я солгала вам тогда ночью. Ты знал?

– Да.

– Значит, ты все видел? И все понимаешь?

– Многое. Когда я хочу и когда хочет бог, я вижу. Она просветлела и зарумянилась, словно вдруг вздохнула полной грудью. Раньше я поверил в ее невиновность, теперь я в ней убедился.

– Стало быть, ты тоже рассказал господину моему супругу правду? Сегодня, когда он не приехал за мной сам, я испугалась.

– Тебе нет нужды бояться, ни ныне, ни впредь. Надеюсь, ты больше никогда не усомнишься в его любви. И могу уверить тебя, сестра моя Гвиневера, что, даже если ты не родишь наследника британского престола, твой супруг не удалит, тебя от себя. Твое имя будет сопрягаться с его именем, сколько останется он в памяти людей.

– Я постараюсь, – еле слышно произнесла королева. Показались башни Камелота, и она умолкла, готовясь во всеоружии встретить то, что ей предстояло.