Александр Степанов - Порт-Артур. Том 2

Стессель собирался уже покинуть штаб, когда Кондратенко и Белый подъехали к крыльцу.

– Пойдемте, господа, обедать, за столом мы обсудим все интересующие вас вопросы, – любезно пригласил он гостей.

В столовой их встретила Вера Алексеевна. Приветливо поздоровавшись, она распорядилась прибавить два прибора.

Пока генералы совершали предобеденный туалет, подошел Никитин. Он выглядел еще больным после только что перенесенной дизентерии.

– Владимир Николаевич! Как я рада вас видеть, – заспешила к нему навстречу генеральша.

– Первый выход мой к вам, драгоценная матушка Вера Алексеевна. Если бы не вы, давно лежал бы я в земле сырой. Пожалуйте ручку, благодетельница вы моя.

– Для вас, Владимир Николаевич, у меня все найдется. Ведь вы мой рыцарь без страха и упрека.

– Таким и останусь до самой гробовой доски! – пылко заверил ее генерал.

Все заняли места. Пока генеральша разливала суп, мужчины занялись водкой и закусками. Особенно отличался Никитин. Рюмка за рюмкой с быстротой молнии исчезали в его глотке. Одновременно лицо его принимало неестественно красный цвет, а мысли приобретали необычайную легкость.

– Слыхал, Анатолий Михайлович, о новом подвиге нашего артурского Архимеда-Смирнова? – обратился он к Стесселю.

– Опять начудил где-нибудь?

– Сидел это он, сидел и вдруг изобрел новый способ артиллерийской стрельбы при помощи высшей математики и тому подобной ерундистики. Это открытие так его потрясло, что он, забыв обо всем, как был, выскочил на улицу и побежал прямехонько к Василию Федоровичу. Чуть невыразимые по дороге не потерял! – захохотал Никитин.

– Отдайте графин, Владимир Николаевич, – решительно потребовала Вера Алексеевна.

– Одну распоследнюю, – взмолился генерал. Но хозяйка уже спрятала водку.

Стессель покатывался со смеху, слушая болтовню своего друга и наблюдая за его войной с Верой Алексеевной.

– Это тебе не я! Здесь потачки не получишь.

Кондратенко и Белый тоже улыбались в усы.

– А Фокушка-то наш тоже отличился, – продолжал Никитин. – Приказал ты отправить все резервы на позиции. Значит, и ему тоже надо с ними отправиться, а идти не хочется, больно сильно япояец стреляет. Ну, и объявил он, что ввиду праздничного дня резервы задерживаются до завтра.

– Какого же святого он праздновал? – спросила генеральша.

– Труса праздновал, матушка Вера Алексеевна, – выпалил Никитин.

Его шутка на этот раз не вызвала смеха.

– Я тоже хотел доложить вам, Анатолий Михайлович, что ваше распоряжение об отправке резервов на позицию генералом Фоком выполнено не было. Это едва не привело сегодня к прорыву нашей второй линии, – проговорил Кондратенко.

– Подобное поведение Фока совершенно недопустимо! – возмутилась Вера Алексеевна. – Он уже перестал считаться с тобой, Анатоль, он должен твердо помнить, что в Артуре всякое твое слово для всех является законом.

– Подайте мне рапорт. Роман Исидорович. Я сам займусь этим делом, – распорядился Стессель.

– Дело и так ясное. Раз Фок не хочет тебя слушать, его необходимо отстранить, – вмешалась Вера Алексеевна.

– Пожалуй, я так и сделаю! Завтра же отдам приказ об отчислении его в мое распоряжение, – решил Стессель.

– Как же обстоят дела на позициях? – осведомилась Вера Алексеевна у Кондратенко.

– Все атаки отбиты, особенно отличились артиллеристы-банниками отбивались от японцев на Залитерной и ходили в штыки на батарее литеры Б. Зато и потери велики, из ста двадцати офицеров семь убито и двадцать три ранено.

– Какой ужас! А кто командиры на этих батареях?

– С Электрического Утеса-Жуковский, Борейко, Звонарев, – сообщил Белый.

– Мосье Звонарев тоже отличился? – поинтересовалась генеральша, обращаясь к Белому.

– Об этом лучше спросить Варю, – улыбнулся Кондратенко. – Она днюет и ночует около той батареи, где находится прапорщик.

– Совсем отбилась от рук. Запру ее дома, пусть помогает матери по хозяйству, – сердито отозвался Белый.

– В окошко выпрыгнет, в трубу вылетит, а к своему милому доберется: девчонка боевая! – поддел Стессель.

Обед кончился. Гости стали прощаться.

Вечером Стессель пригласил к себе Фока и в дружеской форме предложил ему временно отдохнуть.

– Тебе Смирнов, с Коидратенко посоветовали убрать меня? – в упор спросил Фок.

– Твое недомогание заставляет позаботиться о твоем здоровье, и, кроме того, ты останешься моим советником.

Генерал просил дать ему время подумать и отсрочить приказ до следующего дня, на что Стессель и согласился. Вернувшись домой, Фок тотчас же вызвал к себе Сахарова и сообщил ему о полученном распоряжении.

– Вот и отлично! – обрадовался капитан. – Вы ни за что сами не будете нести ответственности, и в то же время ваше влияние на Стесселя еще увеличится.

– Так-то оно так. Но все же авторитет мой будет умален, ибо фактически меня отстраняют от дела.

– Себе на голову. Вы отныне будете посторонним беспристрастным наблюдателем. Никто вам не помешает давать критическую оцен-ку происходящим событиям. Эти отзывы можно рассылать в письменном виде в назидание всем начальникам вплоть до командиров полков.

– Не собираетесь ли из меня на старости лет сделать писаку-щелкопера?

– Ваше превосходительство недооцениваете значение печатного слова, им можно достигнуть многого.

– Что же, например?

– Внушения массам нужных идей; подрыва авторитета определенных лиц.

– Я начинаю вас понимать.

– В этом я никогда не сомневался! Письмецо о промахах, действительных или мнимых, Смирнова, Кондратенко и других неугодных вашему превосходительству лиц может иметь весьма серьезные последствия. Их можно отправлять простой почтой, чтобы с содержанием могли познакомиться также и писари, а через них и широкие солдатские массы.

– Вы считаете, что таким образом можно влиять на настроение гарнизона?

– Так точно! Писаря-это прирожденные сплетники и паникеры. От них всегда идут самые нелепые и поэтому кажущиеся солдатам наиболее правдоподобными слухи.

– Тифонтай прекрасно умеет подбирать себе друзей и служащих! Такого прохв… проныру, как вы, днем с огнем не сыщешь. Вы далеко пойдете, Василий Васильевич!

– С вашей помощью, ваше превосходительство… – расшаркался Сахаров.

Друзья расстались, а на следующий день был объявлен приказ об освобождении Фока от должности начальника общего резерва крепости с назначением в распоряжение Стесселя.

К одиннадцатому августа штурм прекратился. В руках японцев остались лишь совершенно разрушенные редуты номер один и два в промежутке между фортами номер два и три. За время штурмов японцы потеряли свыше 15000 человек. Русские потеряли 3000. Сознание одержанной победы высоко подняло моральный дух гарнизона. Даже Стессель счел нужным обратиться к солдагам со следующим приказом: «Слава вам, доблестные защитники Артура, грудью своей отстоявшие русскую твердыню на Дальнем Востоке! В течение недели вы без смены, без отдыха выдерживали натиск во много раз численно превосходящих вражеских полчищ. Вы под руководством героических начальников, генералов Фока, Кондратенко, Никитина и Белого, показали, на что способен русский солдат в бою. Все мои приказания выполнялись быстро и точно, в чем я лично мог убедиться, беспрерывно находясь на атакованных участках. Приказ прочесть во всех ротах, сотнях, батареях и командах».