Александр Степанов - Порт-Артур. Том 2

– Но как? Большая часть ее снарядов попадает на город и наши позиции. Если японцы начнут так же бомбардировать нас, им же будет хуже! Пойдемте-ка к столу и выпьем за здоровье именинницы, которую даже японцы почтили салютом из своих новых пушек.

Вернувшись за полночь в свою квартиру, Кондратенко снял с себя парадный мундир и, вынув бумажку с расчетами Звонарева, внимательно проверил их. Все оказалось правильным. Встав из-за стола, генерал в задумчивости заходил по кабинету. Полученные на днях сведения о поражении русских под Ляоянэм и отходе Куропаткина к Мукдену настроили его на мрачные размышления. Надежда на скорую деблокаду крепости со стороны суши становилась с каждым днем все более призрачной. Балтийская эскадра продолжала находиться в России и, следовательно, могла прибыть в Артур не раньше января. Появление тяжелых осадных мортир предрешало падение крепости в течение ближайших двух-трех месяцев и неминуемо влекло за собой гибель всей эскадры. Даже своевременное прибытие эскадры Рожественского не могло спасти Артур. Плачевный исход войны казался Роману Исидоровичу неизбежным. Жгучий стыд за опозоренную родину сменялся вспышками гнева на бездарное правительство, приведшее к такому позорному концу.

Невольно ему вспоминалась собственная жизнь. Сын старого кавказского солдата, после полувековой службы получившего прапорщичий чин, он учился на медные деньги. Трудовая жизнь началась для него рано. Мальчиком он на тифлисских базарах продавал искусственные цветы и другие мелкие безделушки, которые делали его сестра и мать-белошвейка. С третьего класса маленький Рома уже дает уроки своим более состоятельным товарищам и этим не только содержит себя, но и помогает родным. Наконец счастье улыбнулось – ему удалось поступить в военно-инженерное училище, а затем в академию, которые он окончил блестяще. Молодой инженер направляется на родной Кавказ, на строительство Батумской-Михайловской, как она тогда называлась, – крепости. И тут лицом к лицу сталкивается с продажностью и казнокрадством инженеров и подрядчиков. Он попытался бороться с этим. Очень быстро произошел конфликт – на предложенную ему взятку он ответил пощечиной. Начался длинный судебный процесс, в котором он явился подсудимым. В результате Роман Исидорович навсегда решил бросить инженерную деятельность.

Не желая расставаться с любимым и родным ему военным делом, он поступил в Академию генерального штаба, которую также окончил с отличием. Дальше началась служба в строю, которая раскрыла перед ним картину полной неподготовленности русской армии к войне, где боевое обучение подменялось шагистикой и парадами. Невежество, некультурность и казнокрадство офицеров делали невозможным освоение современной техники войны. После нескольких выступлений на эту тему за Кондратенко прочно установилась репутация беспокойного, неуживчивого командира От него поспешили избавиться, сплавив его на Дальний Восток.

Сюда он попал к моменту возвращения русских войск из китайского похода. Трезво оценивая состояние частей, он пришел к выводу, что этот поход «только понизил боеспособность и развратил их, приучив к легким победам над почти безоружным противником».

В Артуре его встретили недружелюбно. Фок откровенно завидовал его карьере, Стессель смотрел свысока на «слишком ученого» генерала. Но Роман Исидорович прекрасно знал, что, кроме генералов, еще существует русский народ, одетый в серые солдатские шинели, из которого вышел он сам и кровную связь с которым он постоянно чувствовал. Не раз он видел, как каверзы и прямое предательство завистливых генералов разбивались о солдатскую преданность родине.

Перед его мысленным взором одна за другой проходили картины мрачного будущего, ожидающего Артур. Он ясно сознавал, что дальнейшая оборона крепости повлечет огромные, ненужные жертвы среди гарнизона и особенно среди солдат. Спасти их от напрасной гибели, избавить родину от позора могло лишь быстрейшее окончание войны. Но трудно было рассчитывать, чтобы в Петербурге вняли голосу благоразумия и поспешили с заключением мира.

«Остается одно последнее средство – обратиться непосредственно к царю, через головы наместника, министров и придворной камарильи, – размышлял Кондратенко, – и сделать это может и должен Стессель, как генерал-адъютант, имеющий право обращаться непосредственно к монарху. Нужно только убедить его в необходимости такого шага».

После долгих колебаний Кондратенко решил изложить свои соображения в письменной форме, чтобы в истории остался след от его попытки спасти родину от грозящего ей неминуемого позора, а солдат – от бесцельной гибели.

Роман Исидорович сел за стол и начал быстро писать:

«Ваше превосходительство, многоуважаемый Анатолий Михайлович!

В настоящее время, пока Порт-Артур держится, наши неудачи на других театрах войны нельзя считать особенно унизительными. Но если к потере Ляояна и к другим поражениям присоединится падение Артура и гибель находящегося здесь флота, то, в сущности, кампания будет безвозвратно проиграна. Наш военный неуспех примет унизительные для русского достоинства размеры.

Рассчитывать на своевременную выручку Порт-Артура нашей беспрерывно отступающей на север армией или все еще находящимся в Кронштадте флотом, по-моему, невозможно. Единственным почетным выходом из такого положения является поэтому заключение немедленного, до падения Порт-Артура, мира, который, несомненно, можно (до сдачи Артура) установить на неунизительных для народного самолюбия условиях (свободного пропуска гарнизона с оружием и знаменами к Маньчжурской армии и флота – во Владивосток, денежная компенсация за уступку Артура японцам и т.п.).

Очень вероятно, что государю доносят о военных событиях неправильно, искажая существующую действительность. Истинное, правдивое донесение может устранить большую беду для нашей родины.

Поэтому, как высший представитель здесь государственной власти и лицо, облеченное царским доверием, не сочтете ли Вы возможным шифрованною телеграммой на имя государя донести о действительном положении дел здесь, на Дальнем Востоке.

Настоящее письмо мною написано ввиду моей глубокой уверенности в необходимости такого шага для блага моей родины и Вашего сердечного отношения ко мне.

Вашего превосходительства покорный слуга

Р. Кондратенко».

Прочитав письмо еще раз. Роман Исидорович разбудил денщика и приказал ему с утра доставить его к Стесселю.

В окнах уже серел туманный рассвет. С чувством честно исполненного долга Кондратенко разделся и лег спать.

Встав, как всегда, в семь часов утра, Стессель собирался совершить свою обычную утреннюю прогулку верхом по берегу моря, когда ему подали письмо Кондратенко.