Александр Степанов - Порт-Артур. Том 2

– Сергей Владимирович, пройдите на правый фланг и пустите несколько ракет и светящихся снарядов, – распорядился Гудима. – Я на всякий случай велю зарядить пушки картечью. Если японцы прорвутся, встречу их как следует!

Прапорщик направился к указанному месту.

– Установить все три станка, – приказал он ракетчикам. – Угол возвышения пятьдесят градусов.

Солдаты с ручными фонарями выволокли переносные станки, вложили в каждый по ракете и зажгли фитили.

Вымокший на дожде стопин [42] [42] Стопин – нить, пропитанная горючим составом, для воспламенения зарядов. плохо разгорался, затем огонек медленно пополз вверх по нитке, и ракеты, зашипев и выбрасывая сноп искр, взвились к небесам. Рассыпавшись в воздухе на тысячи огненных звездочек, они ярко осветили впереди лежащую местность. Прапорщик увидел в ста саженях колонну, обходящую батарею справа. Японцы поблескивая штыками, бежали густой массой в промежуток между батареей литеры Б и соседним фортом номер один.

– Тащи мортиры! – приказал Звонарев. – Пальба светящимися ядрами, полным зарядом!

Солдаты кинулись к маленьким медным чонкам. Со страшным грохотом, перевернувшись при выстреле навзничь, мортирки выбросили свои огненные шары, которые врезались в наступающих. При ярком свете брандскугелей [43] [43] Бран-скугель – зажигательный снаряд, применявшийся в гладкоствольной артиллерии и представлявший собой ядро с отверстиями, начиненное зажигательным составом. было видно, как японцы сразу замедлили бег, смешались, а затем и вовсе остановились. Одновременно с Залитерной загремели частые выстрелы, и в японцев с визгом полетели снаряды. Это Борейко, заметив опасность, угрожавшую батарее литеры Б, поспешил ей на помощь. В стрелковых окопах застучал пулемет. Атака была отбита.

Вскоре перестрелка постепенно стихла.

– Отбой! Разойтись по казематам! – издалека донеслась команда Гудимы.

Звонарев приказал убрать ракетные станки и мортиры.

– Зайдите ко мне на минуточку, Сергей Владимирович, – позвал его штабс-капитан.

В командирском каземате Звонарев застал все еще бледную от волнения Шуру. Гудима, отряхивая мокрый плащ, знаком пригласил прапорщика к столу.

– Чай готов, Шура? – спросил он у девушки.

– Сейчас подам.

– Расскажите, чем вы привели Шметилло в восторг?

В двух словах Звонарев передал все происшедшее.

– То-то стрелки вас и Борейко величают своими спасителями от верной гибели!..

Затрещал телефон. Гудима снял трубку.

– А, Боря! У нас все благополучно, нет ни раненых, ни убитых. Спасибо за помощь, донесу обо всем подробно в Управление артиллерии. Не будь тебя, сидели бы сейчас японцы на нашей батарее. Звонарев? Жив и здоров. Передаю трубку.

– Здорово! – раздался голос Борейко. – Оказывается, твоя Варвара большая мастерица по кухонной части. Второй раз съедаю твои обеды и пальцы облизываю. Тут есть еще письмецо тебе. Слушай, прочту: «Сэр, послезавтра вы должны по делам службы побывать в отряде Романовского. К двенадцати часам дня лошади будут оседланы. Я еду с вами. Хорошо? В.».

– Ты не знаешь, Боря, зачем меня туда посылают?

– Чтобы твоя Брунегнльда имела возможность день твоих именин провести с тобой после длительной разлуки. Она сама придумала эту поездку, о чем мне по секрету и сообщила. Ну, будь здоров!

Утром Звонарев отправился в стрелковые окопы, чтобы подробнее узнать обо всем происшедшем ночью. Уже издали он заметил большие разрушения в проволочном заграждении. Козырьки над окопами на многих участках тоже были повреждены, брустверы снесены, окопы полузасыпаны.

– Поберегитесь, вашбродь, а то сегодня японец дюже сердитый, попало ему ночью на орехи, – предупредил стрелок Звонарева.

– Капитан-то цел?

– Слава богу, пока целы. Они ночью в самую свалку лезли, кругом смерть, а они – как заговоренные. Только фуражку с них сбило да погон сорвало.

– А Харитина?

– Герой-баба! От командира ни на шаг не отставала. Двух японцев заколола, хотя ее саму чуть на штыки не подняли – стрелки спасли.

Подошла Харитина.

– Здравия желаю, вашбродие! Здорово вы нам вчера подсобили своими ракетами да огненными бомбами. Сразу все, как днем, стало видать, тут мы и всыпали японцам.

– Это с Залитерной открыл огонь Борейко.

– Медвежья батарея, значит, не подкачала, – улыбнулась Харитина. – Солдаты там все как на подбор, под стать своему командиру – здоровые да красивые, не то, что наша пехотная мелкота.

– Вы бы и переходили в артиллерию.

– Без капитана не пойду, а они ведь пехотинец.

– Где он сейчас?

– В блиндаже горюет. Игнатий Брониславич всегда о своих солдатах печалится, ровно сродни они ему.

Прапорщик застал Шметилло сидящим в мрачном раздумье за столом и поздравил с удачным отбитием ночного штурма.

– Но какой ценой! – горько усмехнулся капитан. Потерял столько прекрасных разведчиков – один лучше другого.

– На войне не без жертв, – пытался успокоить его Звонарев.

– Но все же надо стараться, чтобы их было возможно меньше.

Выяснив обстановку, прапорщик вернулся на батарею.

– Вам телефонограмма, – протянул Звонареву бумажку Гудима.

Командир артиллерии приказывал прапорщику прибыть на следующий день в Управление за получением указаний по рекогносцировке артиллерийских позиций и наблюдательных пунктов в районе расположения отряда капитана Романовского.

Сигнальная пушка на Золотой горе грохнула как раз в тот момент, когда Звонарев входил в Управление артиллерии. Одновременно на судах, стоящих на рейде, послышался перезвон склянок, отбивавших полдень. Справившись у адъютанта, в Управлении ли Белый, Звонарев постучал в генеральский кабинет. Дверь приоткрыл полковник Тахателов. Красный от возбуждения, он спорил о чем-то с генералом.

– Согласно распоряжению вашего превосходительства в Управление артиллерии прибыл, – отрапортовал прапорщик Белому.

– Спросите его, Василий Федорович, он с батареи литеры Б и, наверно, был свидетелем и участником ночной атаки, – вместо приветствия проговорил Тахателов.

– Была ли необходимость стрельбы на Залитерной позапрошлую ночь во время японской атаки? – обратился к Звонареву генерал.

– Своим огнем она спасла положение. Таково мнение и Гудимы и командира стрелков капитана Шметилло.

– Рапорт Гудимы я уже получил, а о донесении

Шметилло мне пока ничего не известно.

– Я же говорил, ваше превосходительство, что ему надо отдавать в приказе не выговор, а благодарность! – торжествующим тоном воскликнул полковник.

– Но он грубо нарушил все инструкции об открытии огня. Стольников прав, жалуясь на его недисциплинированность.

– Какая тут может быть дисциплина, когда японцы голыми руками забирают батарею! Молодец Борейко! Вы, Василий Федорович, как хотите, а я ему от себя скажу большой спасиба, – с кавказским акцентом проговорил Тахателов.