Поль Феваль - Юность Лагардера

И вот в этот-то праздничный вечер, когда весь город пел и плясал, случай наконец решил прийти на помощь подручным Злой Феи.

Только что отзвонил вечерний колокол, служивший сигналом к закрытию балаганчиков и напоминавший зевакам о том, что пора расходиться по домам. Положив руки на эфесы шпаг, наемники возвращались в Долину Нищеты, проведя день в ставших уже привычными бесплодных скитаниях по улицам Парижа. Проходя через знакомую доброй половине города площадку, где обычно ставили свои повозки бродячие артисты, они заметили два черных силуэта, четко вырисовывавшихся на холщовой стенке одного из фургонов, внутри которого горела свеча. На фургоне было написано: «Театр Маленькой Королевы».

Эстафе толкнул локтем своего товарища.

— Посмотри-ка… Не те ли это, кого мы ищем?.. Мало ли куда их могло занести…

Бретонец пожал плечами:

— Да мы их всех уже видели сегодня! Мы пересмотрели представления всех циркачей на Новом мосту! Давай-ка лучше вернемся в кабачок.

Но Меченый настаивал.

— Что нам стоит подойти и послушать, о чем это они так оживленно разговаривают?.. Посмотри, как они размахивают руками…

— Давай, если тебе так хочется, — уступил Жоэль. — Напрасный труд, ну, да нам не привыкать.

Он давно уже утратил всяческую надежду и постоянно пребывал в унынии, чему немало способствовала и его природная склонность к меланхолии. Вот уже год, как госпожа Миртиль лишила их своей благосклонности. Они больше не видели ее прекрасного лица, не слышали ее голоса — резкого и сухого, но могущего становиться глубоким и страстным…

— Армель, — негромко говорил Анри, — ты все время грустишь… Мне горько это видеть… Разве ты несчастлива с нами?

— Рядом с тобой, Анри, — отвечал нежный голосок Армель, — я не могу быть несчастной… Но стоит мне вспомнить о моем бедном отце, как сердце мое сжимается от горя…

— Девочка моя, разве я не просил тебя довериться мне? Или ты не веришь слову Лагардера?

Стоя на коленях и прильнув ухом к холсту, оба шпиона, затаив дыхание, трепетали от радости. Наконец-то они нашли тех, кого безуспешно искали уже целый год! Теперь Злая Фея простит их и снова одарит своими милостями!

Разговор в фургоне продолжался, но уже в темноте, потому что один из собеседников задул свечу.

— Потерпи еще немного, моя маленькая Армель. Мне только тринадцать, но я уже вполне могу помериться силой с восемнадцатилетними юношами. Оливье де Сов жив, а это значит, что рано или поздно я найду его и приведу к тебе.

— Да услышит тебя Господь!

— Он слышит нас, Армель. Я чувствую, что рожден для великих свершений… Кем суждено мне стать? Защитником обиженных? Непреклонным судьей? Не знаю… Но я твердо уверен в том, о чем поведал мне властный голос свыше: на Лагардера можно положиться!

На этом разговор прекратился. Жоэль и Эстафе услышали мерное дыхание девочки. Она спала. Через некоторое время уснул и ее товарищ. Во сне тявкнула ученая собака Розы Текла. В глубине фургона закашлялся вечно простуженный господин Плуф.

Бретеры поднялись и тихо удалились.

Перед памятником Генриху IV они остановились и шепотом заспорили.

Надо ли строго следовать указаниям Злой Феи и разделиться: один остается караулить добычу, а второй бежит к хозяйке? Им казалось, что в этом нет необходимости. Судя по всему, «Театр Маленькой Королевы» не собирался покидать ярмарку на Новом мосту, а значит, не было никакой нужды торопиться, рискуя попасть в руки ночной стражи.

Так что оба наемника направились прямо в «Сосущий теленок». Жоэль насвистывал, Эстафе радостно потирал руки. Опьяненный успехом, бретонец мечтал вслух:

— Если она, паче чаяния, сразу согласится принять нас, то, как знать, может быть, довольная нашим успехом, она решит отблагодарить нас, дозволив…

Однако Меченый грубо прервал приятеля:

— Она? Да никогда! Такая женщина, как она… и мы… Даже и не мечтай… К тому же, если нам вдруг и повезет, она все равно быстро пресытится, а падать с такой высоты будет очень больно!

Когда Годфруа Кокбар обосновался в Гаврском порту, последний процветал. Супруг прекрасной Миртиль открыл там бакалейную лавку, в которой продавались исключительно заморские товары: сахарный тростник, ваниль, перец, гвоздика, мускат, кофе…

Вскоре он стал приторговывать порохом и охотничьими ружьями, не гнушаясь, впрочем, и живым товаром, ибо все это пользовалось большим спросом у морских разбойников. Дела удачливого ловкача шли превосходно. Госпожа Миртиль, имевшая в Париже весьма большие связи, раздобыла для него необходимые «королевские привилегии». Теперь у Кокбара были развязаны руки. Он стал арматором. Через него проходили все французские товары, направлявшиеся в Америку: мануфактура, женские наряды и изысканные безделушки, книги и предметы роскоши.

Он проживал в доме на площади Нотр-Дам, напротив высокой квадратной колокольни, увенчанной изящной звонницей. Первый этаж дома занимала бакалейная лавка, служившая надежным прикрытием его разносторонней деятельности.

Склады его располагались довольно далеко, в предместье Энгувиль. Оттуда был хорошо виден город, порт и берег Ла-Манша. Именно этой панорамой вот уже два дня любовался (вернее сказать: вынужден был любоваться) благородный Оливье де Сов, о чьем существовании, как мы надеемся, помнят еще наши читатели.

Его новые товарищи вольны были, в отличие от него, распоряжаться собой, так что они с самого раннего утра исчезали, оставив Оливье в одиночестве; мало того: ему вменялась в обязанность уборка спальни, где его на весь день запирали на ключ.

Конечно же, мысли Оливье были печальны. Он был немало наслышан о нравах морских разбойников и о порядках, царивших на островах Тортуга и Гаити, и отлично понимал, что его «поступление на службу» влечет за собой самые серьезные, чтобы не сказать трагические последствия… Впрочем, если бы не дочь, ему нечего было бы опасаться.

Его окружали энергичные и, по-видимому, храбрые люди.

Он знал, что не только не ударит в грязь лицом перед ними, но, может, даже в чем-то превзойдет их.

Ах! Если бы только получить весточку от Армель, от его златокудрого ангела!

Время от времени он пытался утешить себя:

— Гнусный притон под названием «Сосущий теленок» — настоящая мышеловка, куда заманивают пушечное мясо для пиратов… Вдруг и мою девочку, такую тихую и кроткую, тоже похитили и привезли сюда? И как знать, не встречу ли я ее где-нибудь на Антильских островах, например, на Тортуге?

Он хотел было расспросить матросов, однако ему не удалось вытянуть из этих суровых бородатых верзил, заядлых курильщиков и отчаянных пьяниц ни единого слова.