Поль Феваль - Горбун, Или Маленький Парижанин

Он имел в виду соседку Плюмажа за ужином. Тот схватил приятеля за загривок и поднял со скамьи.

— Сокровище мое, — сказал он. — Я не потерплю, чтобы ты оскорблял мой ужин. Извинись, прах тебя побери, а не то я раскрою тебе башку!

Заливая свое горе вином, каждый из приятелей выпил вдвое больше, нежели суровый барон де Барбаншуа. Галунье, которому надоела тирания приятеля, извиниться отказался. Пьянчуги схватились, молотя шпагами по воздуху, потом вцепились друг другу в волосы и в конце концов рухнули прямо на барона де Барбаншуа, который снова очнулся и провозгласил:

— Боже, куда мы идем? Куда?

— Вот черт! Я совсем позабыл про эту старую перечницу! — воскликнул Плюмаж.

— Понесли дальше, — резюмировал Галунье.

Однако прежде чем взяться за свою ношу, друзья пылко обнялись, обливаясь слезами.

Нужно совершенно не знать двух приятелей, чтобы подумать, что они позабыли наполнить в буфете свои фляги. Основательно глотнув из них, они вложили шпаги в ножны и снова взялись за барона де Барбаншуа. А тому снилось, что он присутствует на празднике в замке Во, устроенном генеральным контролером финансов Фуке 121в честь молодого короля Людовика XIV, и то он после ужина свалился под стол. «Иные времена, иные нравы», — как гласит назидательная пословица.

— А ты ее больше не видел? — поинтересовался Плюмаж.

— Кого это? Ту, что сидела рядом со мной?

— Да нет, маленькую плутовку в розовом домино.

— Нигде. Я обшарил все палатки.

— А я — битый туз! — я дошел до самого дворца; ну, там все и пялились на меня, скажу я тебе. Розовых домино там было сколько угодно, но все не наши. Я хотел было заговорить с одной из них, но она щелкнула меня по носу и обозвала огородным пугалом. «Вот дьявол! — ответил я. — Ну ты и наглая бабенка! Кого только не встретишь у моего прославленного друга регента!»

— А его самого ты не видел? — осведомился Галунье. Плюмаж перешел на шепот и проговорил:

— Нет, но слышал разговоры о нем. Регент не был на ужине. Он больше часа провел один на один с Гонзаго. А вся эта шайка, которую мы видели утром у него в доме, воет и грозится. Раны Христовы! Да ежели бы у них было отваги хоть вполовину меньше, чем пустозвонства, нашему бедному Маленькому Парижанину не поздоровилось бы!

— Боюсь я, — вздохнул брат Галунье, — как бы они нам его не укокошили.

Шедший впереди Плюмаж остановился, и барон де Барбаншуа застонал.

— Голуба, — проговорил Плюмаж, — уж будь уверен: негодник выйдет сухим из воды, он попадал и не в такие переделки!

— Повадился кувшин по воду ходить… — пробормотал Галунье.

Но закончить пословицу ему не удалось. Со стороны пруда послышались чьи-то шаги. Наши смельчаки бросились в кусты — разумеется, просто по привычке. Куда-нибудь спрятаться всегда было их первым порывом.

Шаги приближались. Это был отряд вооруженных людей во главе со знаменитым забиякой Бонниве, конюшим герцогини Беррийской. По мере следования патруля по аллее огни гасли один за другим. Вскоре Плюмаж и Галунье уже слышали, о чем шел разговор в отряде.

— Он в саду! — уверял сержант гвардейцев. — Я расспросил на всех постах и часовых у ворот. Костюм его узнать легко, но никто не видел, чтобы он выходил.

— Ну и ну! — откликнулся кто-то из солдат. — Этот парень не промах! Я видел, как он тряс господина Гонзаго, словно грушу!

— Должно быть, земляк, — прошептал Галунье, умиленный этой нормандской метафорой.

— Будьте внимательны, ребята, — предостерег Бонниве, — сами знаете, какой это опасный тип.

Патруль удалился.

Другой отряд прочесывал сад в окрестностях замка, еще один двигался по аллее, окаймлявшей дома на улице Нев-де-Пти-Шан. И повсюду при их появлении гасли огни. Можно было подумать, что в этом прибежище суетных наслаждений готовится какая-то мрачная экзекуция.

— Сокровище мое, — заметил Плюмаж, — они ведь ищут его.

— Ясное дело, — согласился Галунье.

— Я слышал во дворце, что наш негодник нехорошо обошелся с господином Гонзаго. Точно, они хотят его схватить.

— И для этого гасят свет?

— Да, чтобы было легче с ним справиться.

— Вот дьявол! — воскликнул Галунье. — Несколько десятков человек на одного. Если они и на этот раз окажутся ни с чем…

— Окажутся, дружок, окажутся, — заверил гасконец. — Этот негодник настоящий дьявол во плоти. Положись на меня: мы должны его отыскать и осчастливить своей компанией.

Галунье был человек осмотрительный. Он поморщился и проговорил:

— Сейчас не время.

— Ах, битый туз! Так ты еще со мной спорить? — вскричал возмущенный Плюмаж. — Теперь или никогда! Ведь будь мы ему не нужны, он встретил бы нас выпадом де Невера. Мы виноваты перед ним.

— Верно, — признал Галунье, — виноваты. Но дело это чертовски скверное!

Разговор друзей кончился тем, что эту ночь барон де Барбаншуа провел не в своей постели.

Поспешно брошенный на землю, он продолжал спать. Продолжение его истории мы расскажем, когда он проснется.

Плюмаж и Галунье бросились на поиски Лагардера.

Ночь выдалась темной. Все плошки в саду были уже потушены, кроме тех, что еще горели подле вигвама.

В окнах второго этажа занимаемого регентом флигеля вспыхнул свет.

Вслед за этим распахнулось окно.

На балконе появился регент собственной персоной и обратился к своим невидимым слугам:

— Господа, вы отвечаете головой, он должен быть взят живым!

— Благодарение Господу, — проворчал Бонниве, находившийся со своим отрядом рядом с поляной Дианы. — Если мерзавец это слышал, он нам наделает хлопот!

Мы вынуждены признать, что гвардейцы играли в эту игру отнюдь не с легким сердцем. У господина Лагардера была столь адская репутация, что каждый солдат с готовностью составил бы прежде завещание. Даже бретер Бонниве предпочел бы вступить в схватку с дюжиной захудалых провинциальных дворян, служащих в солдатах, — «дроздов», как их презрительно называли за игрою в карты, на дуэлях, чем выполнять подобное поручение.

Лагардер и Аврора решили наконец потихоньку улизнуть.

Лагардер понятия не имел о том, что происходит в саду. Он надеялся пройти вместе со своею спутницей через ворота, охраняемые мэтром Лебреаном. Анри снова облачился в черное домино, Аврора надела маску. Они вышли из домика. Снаружи стояли на коленях двое.

— Мы сделали, что могли, сударь, — в один голос сказали Плюмаж и Галунье, которые для храбрости осушили свои фляги, — простите нас!

— Это ваше проклятое розовое домино — какой-то блуждающий огонек, да и только! — добавил Плюмаж.

— Всемилостивейший Господь, да вот и оно! — добавил Галунье.

Плюмаж принялся протирать глаза.

— Встаньте! — скомандовал Лагардер.

Но, увидев в конце аллеи мушкеты гвардейцев, он удивился: