Поль Феваль - Горбун, Или Маленький Парижанин

— Слушайте! Слушайте! Он говорит, как сам бог красноречия!

Эти слова произнесла снова проснувшаяся Нивель. Шаверни треснул кулаком по столу и продолжал, переходя уже на крик:

— Я говорю, что это нелепо, нелепо…

— Браво, Шаверни! Отлично!

— Нелепо, повторяю вам, оставлять одно место пустым!

— Превосходно! Блестяще! Браво, Шаверни!

Зал взорвался рукоплесканиями. Маленький маркиз прикладывал неимоверные усилия, чтобы не потерять свою мысль.

— Оставлять место пустым, — воскликнул он, вцепившись в скатерть, — если мы больше никого не ждем.

И в тот миг, когда благодаря этому выводу, давшемуся ему с таким трудом, Шаверни сорвал бурю одобрительных криков, в дверях галереи появился Гонзаго и сказал:

— Нет, кузен, ждем.

Лицо принца Гонзаго показалось всем строгим и даже озабоченным. Весельчаки поставили бокалы на стол; улыбки исчезли.

— Кузен, — проговорил Шаверни, упав в кресло, — я ждал вас, чтобы как-то объяснить свою позицию.

Гонзаго подошел к столу и отобрал у маркиза бокал, который тот уже было поднес к губам.

— Не пей больше, — сухо проговорил он.

— Это еще почему? — возмутился Шаверни Гонзаго выбросил бокал за окно и повторил:

— Не пей больше.

Шаверни уставился на него расширенными от удивления глазами. Сотрапезники расселись по своим местам. На их лицах бледность уже стала уступать место хмельному румянцу. У всех на уме была одна мысль, которую с начала пиршества каждый пытался отогнать, но она все равно висела в воздухе.

Появление Гонзаго заставило весельчаков вернуться к этой мысли.

Пероль попытался прошмыгнуть поближе к своему повелителю, но донья Крус его опередила.

— Позвольте вас на одно слово, ваша светлость, — попросила она.

Гонзаго поцеловал ей руку, и она отошла в сторонку.

— Что это значит? — пробормотал Шаверни.

— Боюсь, — добавила Сидализа, — что скрипок у нас так и не будет.

— Вряд ли речь идет о банкротстве, — заметила Дебуа, — Гонзаго слишком богат.

— Всякое случается, — отозвалась Нивель.

Мужчины участия в разговоре не принимали. Почти все они уставились в скатерть и, казалось, размышляли. Один Шаверни мурлыкал веселую песенку и не обращал внимания на тревогу, охватившую всю гостиную. Ориоль шепнул на ухо Перолю:

— Неужто принц явился с дурными вестями? Фактотум молча отвернулся.

— Ориоль! — окликнула Нивель.

Толстенький откупщик послушно подскочил к своей даме; дочь Миссисипи сказала:

— Когда принц закончит с этой девицей, вы подойдете к нему и скажете, что мы желаем скрипичной музыки.

— Но… — замялся Ориоль.

— Не возражайте! Пойдете и скажете, я так хочу!

Принц продолжал беседовать с цыганкой, и молчание становилось все более тревожным и печальным. Искреннее веселье, еще недавно царившее на этой оргии, исчезло без следа. Если читатель хоть на секунду поверил, что сотрапезники развлекались от всей души, значит, нам не удалось нарисовать верную картину. Они просто делали, что могли. Вино развязало всем языки и заставило лица раскраснеться, однако за натянутым весельем чувствовалась постоянная тревога. И чтобы разрушить его окончательно, Гонзаго достаточно было нахмуриться. Толстяк Ориоль выразил вслух терзавшую всех мысль: случилось что-то скверное.

Гонзаго снова поцеловал руку доньи Крус.

— Вы мне верите? — по-отцовски спросил он.

— Конечно, ваша светлость, — умоляюще глядя на принца, ответила цыганка, — но это ведь моя единственная подруга, моя сестра!

— Я ни в чем не могу вам отказать, милое дитя. Через час, что бы там ни случилось, она будет свободна.

— Правда, ваша светлость? — радостно вскричала донья Крус. — Позвольте я пойду ее обрадую?

— Не сейчас. Останьтесь. Вы передали ей о моем желании?

— Относительно брака? Разумеется, но она и мысли не допускает об этом.

— Ваша светлость, — проговорил Ориоль, заикаясь, но повинуясь повелительному знаку Нивель, — простите, что я вас отвлекаю, но дамы требуют скрипок.

— Не мешайте! — бросил принц и отодвинул откупщика в сторону.

— Ну и дела! — прошептала Нивель.

Гонзаго сжал в ладонях руки доньи Крус и продолжал:

— Я скажу вам только одно: мне хотелось бы спасти того, кого она любит.

— Но, ваша светлость, — воскликнула донья Крус, — если вы изволите объяснить мне, чем этот брак может оказаться полезным для господина де Лагардера, я тотчас же передам ваши слова Авроре.

— Так оно и есть, — отозвался Гонзаго, — мне больше нечего добавить. Разве вы сомневаетесь, что я — хозяин положения? Как бы там ни было, обещаю: никакого принуждения не будет.

Гонзаго двинулся было к столу, но донья Крус удержала его.

— Прошу вас, позвольте мне вернуться к ней, — взмолилась она. — Ваши недомолвки пугают меня.

— Нет, вы мне сейчас понадобитесь, — отрезал Гонзаго.

— Я? — изумилась цыганка.

— Здесь вскоре прозвучат слова, которых эти дамы не должны слышать.

— А я их услышу?

— Нет. Они не имеют отношения к вашей подруге. Вы здесь у себя дома, так что выполняйте роль хозяйки и уведите дам в гостиную Марса.

— Слушаюсь, ваша светлость.

Гонзаго поблагодарил девушку и вернулся к столу. Сотрапезники пытались понять хоть что-то по выражению его лица. Принц знаком подозвал к себе Нивель.

— Видите эту прелестную девушку? — начал он, указывая на донью Крус, которая задумчиво стояла в глубине залы. — Попытайтесь ее развлечь, сделайте так, чтобы она не обращала внимания на то, что здесь будет происходить.

— Вы нас выгоняете, ваша светлость?

— Вас скоро позовут назад. А в малой гостиной есть свадебные подарки.

— Я все поняла, ваша светлость. Вы не уступите нам Ориоля?

— Нет, Ориоль тоже останется. Ступайте.

— Ну, крошки мои, пойдемте, — сказала Нивель. — Донья Крус хочет показать нам свадебные подарки.

Дамы повскакивали с мест и под предводительством цыганки направились в небольшую гостиную Марса, располагавшуюся напротив будуара, в котором не так давно мы наблюдали двух подруг. Там и вправду были разложены свадебные подарки. Дамы тотчас же окружили стол.

Гонзаго взглянул на Пероля, и тот пошел затворить за дамами дверь. Едва она закрылась, как к ней тотчас же подошла донья Крус, однако Нивель подбежала к ней и потянула в сторону.

— Вы, милочка, должны нам все показать, — защебетала она, — так просто вы от нас не отделаетесь.

В зале остались одни мужчины. Среди глубокого молчания Гонзаго занял председательское место. Тишина наступила такая, что даже маленький маркиз де Шаверни очнулся.

Поскольку никто не отзывался, он принялся говорить сам с собой:

— Я помню, что встретил в саду два восхитительных создания. Но должен ли я и вправду жениться на одном из них или это только сон? Никак не пойму! Кузен, — сменил он внезапно тему, — здесь стало так уныло! Пойду-ка я к дамам.