Алексей Пиманов - Александровский cад

– Здорово, земляк! Как оно…

Лешка не дал майору закончить приветствие:

– Где вчерашние летчики? Тащи их сюда. Дежурный перестал улыбаться и в нерешительности развел руками:

– Так мы их того…

– Что «того»?! – раздраженно крикнул Казарин. – Да не стой ты как засватанный, веди их сюда.

Майор почесал затылок и пробормотал:

– Отпустил я их.

– Как отпустил?!

Лешка даже побелел от злости.

– Да ты что наделал!

Майор вдруг нахмурился и осадил Казарина:

– Ну ты! Не особо ори на меня! Командир нашелся! Я, во-первых, старше тебя по званию. Да и те ребята тоже не шпана сопливая. Как-никак фронтовые летчики. Герои. Я как открыл их орденские книжки – так и обалдел.

Алексей не знал, что и говорить. А майор решил пойти на мировую:

– Да не напрягайся ты. Куда твои летчики денутся? Номера войсковой части имеются, вот…

Дежурный открыл журнал и ткнул пальцем в запись.

– Фамилии, время задержания, номер части. Все честь по чести…

Алексей перегнулся через стол, чтобы прочитать запись в журнале, но в этот момент увидел под стеклом фотографию артистки Ладыниной.

– Откуда у тебя эта фотография? – напрягся Казарин.

– Так они ж и дали, на память, – усмехнулся майор. – Выпросил. Долго упирались.

Однако, сообразив по Лешкиному лицу, что тут что-то не так, запальчиво спросил:

– Нельзя, скажешь? Взятка?

Что мог на это ответить Казарин? Конечно, можно было бы рассказать майору, что тот по доброте душевной отпустил не орденоносных летчиков, а двух опаснейших налетчиков. Но все это уже не имело никакого значения. Лешке было абсолютно понятно, что номера воинских частей – липовые, как и те документы, которые они предъявили при задержании. Единственная ниточка привела в тупик.

В коридоре офицерской казармы не было никого, кроме дежурного, писавшего письмо. Он старательно выводил буквы огрызком карандаша. Неожиданно где-то скрипнула дверь. Дневальный поднял глаза, но ничего подозрительного не заметил. Однако шум все-таки сбил его с мысли. Он отложил карандаш, взял чайник, потряс и, обнаружив, что воды в нем нет, поплелся в туалет. Когда офицер скрылся за поворотом, дверь комнаты майора Мартынова приоткрылась, и в коридор выскользнула Танька. Не оглядываясь, она быстро зашагала к выходу, но внезапно перед ней выросла женская фигура. Приглядевшись, Танька заметила капитанские погоны. Судя по всему, разговор предстоял не из легких. Смущенная Танька попыталась обойти летчицу, но та качала с места в карьер:

– Так-так-так! Еще одной жертвой необузданных страстей товарища Мартынова в нашем полку прибыло!

Танька попыталась поднырнуть под преградившую ей путь руку:

– Извините, дайте пройти… Я очень спешу.

– Слышь, милая! Спешить надо на свиданку, а вот обратно… – Офицерша презрительно оглядела Танькину фигуру. – Обратно надо идти с высоко поднятой грудью. Если она, конечно, есть!

Капитанша повела мощным бюстом и оправила, потянув вниз, гимнастерку, демонстрируя Казариной, что у других-то с этим вопросом как раз все в порядке.

Таня отступила и нарочито вежливо спросила:

– Простите, а ваше какое дело? Летчица достала папиросы.

– А дело мое – такое: мы с Серегой вроде как женихаемся. Он, конечно, кобель известный. Но если я тебя с ним еще раз замечу – пеняй на себя.

Капитанша прикурила и выпустила в лицо Казариной струйку дыма. Но вопреки ее ожиданиям московская фифа ничего не ответила, лишь в глазах промелькнул недобрый огонек. Танина выдержка понравилась сопернице, и она вдруг сказала:

– Ты, подруга, не серчай. Романы у нас, у летчиков, короткие. Меня не сегодня завтра фриц подстрелит, вот тогда постелька и освободится. А покуда – постой в очереди. Запомнила, милая моя?

В последних словах капитанши вновь прозвучала неприкрытая угроза. Танька выдержала небольшую паузу и ответила:

– Я-то, конечно, запомнила. Но и вы запомните: мужчины предпочитают любить женщин – а не самолет в юбке… – Танька тоже смерила офицершу с головы до ног и добавила с ухмылкой: – И тем более не с такими кривыми шасси. По-моему, это так у вас называется, «ми-ла-я»?

Капитанша машинально посмотрела на свои ноги, потом на Таньку и собралась было что-то ответить, но Казарина отодвинула ее руку и спокойно прошла мимо.

Над землей поднималось огромное солнце, окрашивая серые фюзеляжи самолетов в огненные тона. Не обращая внимания на все эти красоты, заспанные механики готовили машины к полету, тихо переговариваясь друг с другом.

А в это время в километре от аэродрома в лесу чья-то рука отодвинула куст и из груды валежника достала рацию. Накинув антенну на ветку, неизвестный включил тумблер, взялся за ключ и начал отбивать морзянку.

Сообщение было принято радистом в немецкой форме и вложено в папку. А чуть погодя на взлетную полосу выкатился самолет со свастикой на крыльях. Он разогнался и взмыл в небо.

Уже окончательно рассвело, когда на пыльной полевой дороге показалась машина. На заднем сиденье расположились Таня и Василий Сталин.

– Часа через полтора будем в Белокаменной, – поглядев на часы, зевнул Сталин. – Хорошо хоть, базируемся близко от Москвы. Не люблю я эту тряску. Вчера оттуда, сегодня туда. Слушай, Тань, – вдруг сменил тему Василий, – давно хотел спросить, что у вас все-таки с Мартыновым?

Таня вспыхнула, хотела что-то ответить, но в эту же секунду послышался нарастающий гул.

– Кажись, наш летит, – едва водитель закончил фразу, тень вражеского самолета накрыла машину.

– Немец! – заорал Василий. – Сворачивай!

Водитель еле успел сманеврировать. Раздалась пулеметная очередь, и град пуль поднял пыль на дороге перед самым бампером. Самолет скрылся впереди за лесом, сделал круг и снова зашел на прежний курс.

– Танька, на пол! – успел проорать Сталин, стащив ее с сиденья и накрыв своим телом.

На этот раз пулеметная очередь прошила капот и крышу. Водитель резко свернул вправо, и машина помчалась по траве к ближайшему лесу. Самолет сделал еще один круг и опять начал настигать беглецов. Новые выстрелы попали в боковое стекло, раздался крик, и водитель стал заваливаться набок. Но постепенно теряя сознание, он до последнего не отпускал педаль газа, и машина продолжала, хоть и виляя, стремительно лететь к спасительному лесу. Уже на самой опушке Василий, перегнувшись, успел схватить руль, резко дернул его влево, и только благодаря этому они проскочили между деревьев, плавно зарулили в просеку и остановились, уткнувшись в небольшой холмик. А самолет сделал последний круг, дал еще одну очередь и скрылся. Василий вылез из машины и помог выбраться Тане:

– Жива?

– Кажется… – неуверенно ответила она, отряхивая с юбки пыль и осколки стекла.