Алексей Пиманов - Александровский cад

– Дамочка – заграничная, почитай уж недели две как вселилась.

Герман зашуршал новой бумажкой.

– Из англичанов, кажись, – тут же среагировал швейцар, – двадцатый люкс на третьем этаже…

Варфоломеев развернулся, но, уходя, услышал за спиной:

– Не поздновато за такой кралей ухлестывать?

Он остановился, улыбнулся и протянул для прощания руку. А когда рука швейцара коснулась его ладони, сжал ее так, что тот присел и скорчился от боли.

– У нас еще все впереди, – мягко сказал Герман Степанович, брезпиво вытер свою ладонь о швейцарскую ливрею и направился к телефонной будке.

Вечером Алексей не мог уснуть. Он сидел за столом и чертил схемы, которые обычно помогали ему решать самые сложные задачи. Но в этот раз ничего не складывалось. Казарин-старший налил чай в две кружки и сел напротив сына.

– Что, не получается?

Алексей потянулся, разгибая затекшую от долгого сидения спину.

– Ничего, – зевнув, ответил он и снова взялся за карандаш. – Вот смотри: адреса вдоль маршрута Сталина, что были на записке, тут, тут… и тут.

Алексей отметил на своей схеме какие-то точки и обвел их синим химическим карандашом.

– Но за эти дни ни один гад там так и не появился. Зато, – Алексей перешел к другой части схемы, на которой были нарисованы несколько заштрихованных кружочков, – мы имеем странную драку в ресторане Дома литераторов, убийство в трамвайном парке… и убийство в Лебяжьем переулке. И там, и там, и там появления Иосифа Виссарионовича ждать абсурдно. Это ж ясно.

Владимир Константинович положил большой кусок рафинада в полотенце и, ударив по нему кулаком, возразил:

– А почему вы все решили, что покушение будет устроено на Иосифа Виссарионовича?

Алексей удивленно смотрел на отца.

– Что значит «почему»?! А на кого ж еще? Казарин-старший не торопясь извлек из полотенца раскрошенный сахар и протянул один из кусков сыну.

– На-ка, так слаще думается.

Он молча сделал глоток чая, вытер руки и, взяв карандаш, что-то обвел на листе. I Юлучился большой треугольник, объединяющий все детали Лешкиной схемы.

– А тебе не кажется, – невозмутимо произнес Владимир Константинович, – что все эти люди ходят за тобой по пятам?

– Ага! – рассмеялся Алексей. – Гитлер просто спит и видит, как бы извести капитана Казарина.

Владимир Константинович пропустил шуточку сына и что-то написал над вершиной своего треугольника.

– Ты не остри и тщательней охраняй «объект», который тебе доверили.

До Алексея не сразу дошел смысл отцовских слов. Он перестал улыбаться лишь тогда, когда прочитал слово, написанное отцом.

– «Света»… Светка?!!

Отец подлил кипяток в остывшие кружки:

– Думаю, что ее надо увозить подальше… И, сделав еще один глоток, добавил:

– Иди к Шапилину.

Развод охраны прошел вдоль ГУМа, ступил на Красную площадь и остановился возле Лобного места. Старший отряда – высокий лейтенант с болезненным лицом скомандовал:

– Сержант Пушкарев, рядовой Узурбаев, приказываю приступить к охране!

Из строя вышли двое солдат и хором ответили:

– Есть!

Лейтенант отдал честь и, скомандовав отряду: «Шагом марш!», повел остальных солдат к местам караула.

Когда смолк стук сапог по брусчатке, Узурбаев внимательно посмотрел на Пушкарева, улыб1гулся и с сильным восточным акцентом произнес:

– Пушкарева, тэбе девушка бросила, да?

– С чего ты взял? – удивился Пушкарев.

– Грустная ты какая-то, напряженная… – пояснил узбек.

Пушкарев поправил пилотку и раздраженно ответил-.

– Слушай, Узурбаев, заткнись, а? Тебя сюдя зачем поставили? Смотреть в оба! Вот и смотри! Душеприказчик хренов!

Улыбка медленно сползла с доброго лица Узурбаева.

– Зачем ругаешься? Зачем врешь? Никого я душить не приказывала!

– Что? – не понял Пушкарев.

Не ожидал он, что простое русское слово «душеприказчик» так отзовется в узбекской душе.

– Вот черт нерусский! – усмехнулся Пушкарев и поправил автомат на плече.

В двухстах метрах от них, за высокой кирпичной стеной, в кабинете Шапилина Алексей Казарин докладывал свои соображения по поводу всех последних событий и необходимости поберечь дочь Сталина.

– Значит, ты считаешь, что Свету нужно изолировать? – Петр Саввич вытер платком вспотевший загривок. Ему очень не нравился весь этот разговор. – И делаешь ты этот вывод на основании туманной схемы, что мы нашли у убитого то ли психа, то ли диверсанта, двух пока не очень связанных между собой убийств и еще более неясной истории с Осепчуком. Так?

Лешка кивнул:

– Так.

– И ты считаешь, что изолировать нужно именно Свету?

Шапилин поднял тяжелый взгляд и пристально посмотрел на зятя.

– А может быть, она тебе просто надоела и ты нашел хороший повод?

Алексей и сам понимал, что все его доводы в глазах Шапилина выглядели беспомощно. У Казарина, конечно, было одно веское доказательство, но рассказывать о драке в ресторане он не решался. Подставлять Каплера, который был ему очень симпатичен, не хотелось.

Пока Алексей обдумывал, как ответить на поставленный вопрос, он заметил, что Шапилин упорно перелистывает какие-то бумаги. Морщины на лице генерала стали глубже, а глаза – холоднее. Наконец Петр Саввич извлек из кипы документов тонкий листочек и протянул его Казарину.

– Прочти-ка вот это! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес он.

– А что это? – напрягся Алексей.

– Прочти – узнаешь!

Казарин взял протянутый листок и пробежал глазами содержимое. Это было то, чего он больше всего боялся: протокол, составленный по факту хулиганской драки в Доме литераторов, пестрел подробностями и деталями происшедшего. Алексей поднял глаза на Шапилина и спокойно сказал:

– Прочел. Ну и что?

Возмущению Шапилина не было предела.

– Ты еще спрашиваешь «что»?! Да ты понимаешь, что ты наделал?

Казарин молчал. Он понял, что теперь, когда правда всплыла наружу, руки у него развязаны и можно изложить все факты: и про фальшивых летчиков, и про загадочную женщину, застреленную в Лебяжьем.

– Как ты мог не доложить об этой драке в ресторане?! – обрушился на него Шапилин.

– Так все же обошлось, – попытался вывернуться Казарин.

Генерал весь побелел и, перегнувшись через стол, закричал еще громче:

– Обошлось?! Я не ослышался?!! Ты что, идиот?! Лешка поднялся и, встав по стойке «смирно», ответил:

– Товарищ Шапилин, я предупреждал, что не гожусь для этой работы. Хотя считал и считаю до сих пор, что мои действия были правильными. И вообще по-прежнему прошу отправить меня на фронт…

– Тебя отправят! – оборвал его Петр Саввич. – Только не туда, куда ты думаешь!

– Петр Саввич, а вы на моем месте как поступили бы? Шапилин вдруг успокоился и внимательно посмотрел на зятя.