Елизавета Дворецкая - Ветер с Варяжского моря

– Какая красивая дева! – сказал он Лейву. – Она правда дочь корабельщика? Я бы скорее подумал, что она понравилась самому Эйрику.

– Эйрику хватит той, которую вчера привел Ормульв. А эта – дочь корабельщика, – уверенно ответил Лейв, и Загляде вдруг показалось, что он едва заметно подмигнул ей. – Я и сам бы не подумал, что у нее отец норвежец, но ты послушай, как она говорит на северном языке, и сам убедишься. Если, конечно, она удостоит тебя хоть словом! Я же тебе говорил вчера – осторожнее, не поломай ей руки! А теперь она обижена на тебя на всю жизнь! Правильно я говорю, Асгерд?

Загляда отвернулась от Хельги, но, слушая Лейва, с трудом сдержала улыбку. Он был так весел, открыт, дружелюбен, что ей трудно было считать его своим врагом. А кто знает, крови скольких человек попробовал вчера его меч?

– А, и кусачий тролль с тобой! – воскликнул Лейв, заметив Ило. – Он больше не кусается? А то Орм боится остаться увечным на всю жизнь!

– А ты больше не хочешь зарезать Исбьерна? – дерзко спросил у него Ило. – Он ведь тоже может остаться увечным на всю жизнь. А многие и вовсе на всю жизнь остались мертвецами!

– Мы же не знали, что он норвежец, – не сердясь, ответил Лейв. Видно, его нелегко было вывести из себя.

– А если бы знали, это что-нибудь изменило бы?

Лейв усмехнулся и не ответил.

– Не сердись на меня, Береза Серебра, – попросил он, и Загляду невольно тронуло то, с какой теплотой он произнес ее прозванье. – Я потерял не меньше полмарки на том, что тебя отпустили. Но я же на тебя не сержусь за это.

Загляда не нашла, что ответить.

– А почему ты с ним? – спросила она, кивнув на Хельги. – Он твой друг?

– Даже больше. Он мой побратим. – Лейв посмотрел на свои запястья, отыскивая старый шрам. На его левой руке Загляда заметила тяжелое серебряное обручье с волнистым узором. – Его отец воспитывал меня.

– Разве у тебя не было своего отца?

– Был, – ответил Лейв, и что-то дрогнуло в его лице при этих словах, какая-то тревожная искра сверкнула в светлых глазах. – Разве ты не знаешь – в северных странах есть такой обычай: знатный человек не сам растит своих детей, а отдает на воспитание другим людям, кому он доверяет и кого уважает, но не таким знатным, как он сам. Даже так говорят: кто кому воспитывает ребенка, тот из двоих и младший,

– Я не знаю. Я родилась здесь, И это – моя родина.

Загляда хотела не просто ответить, почему она не знает об этом обычае. Она хотела объяснить больше, если: он сумеет понять. Лейв помолчал, серьезно глядя ей в глаза. И Загляда почувствовала, что он ее понял.

– Значит, отец Хельги был ниже твоего отца? – спросила она потом.

– Да, – ответил он и замолчал, ничего не добавив. Лицо его вдруг стало замкнутым, неподвижным, словно высеченным изо льда, и Загляда не стала больше говорить об этом.

– А где все ваши люди? – спросила она, оглянувшись по сторонам.

В Княщине было довольно тихо, несметные толпы викингов, наполнявших ее вчера, куда-то исчезли.

– Много разных дел есть! – ответил Лейв и негромко свистнул. – Одни сторожат и считают добычу, другие готовят корабли. Наши стюриманы хотят еще подняться по реке и посмотреть другие городки. И еще – нужно хоронить наших погибших; На всех кораблях есть потери. Перед своими домами люди всегда бьются отчаянно, любой гончар превращается в берсерка, и не все из наших будут делить добычу, кто сражался за нее…

– Эй, Серебряный! – крикнул один из викингов. – Беседовать с девой очень приятно, ты хочешь стоять там целый день?

– Мы еще увидимся с тобой, Асгерд, да? – Лейв улыбнулся Загляде, как будто за что-то просил прощения, и ушел на зов.

Она смотрела, как он идет через двор, высокий и прямой, как клинок, как блестят светлым серебром его волосы под лучами солнца. Несмотря на все пережитое вчера, Загляде казалось, что Лейв – хороший человек. Зачем она узнала его в такой страшный день? Зачем он связал ей руки, пусть и помягче, чем Хельги? Зачем нужен этот ужас, война, красные щиты на бортах? Зачем корабельщик и кузнец проклинают свое ремесло?

Вспомнив о Тормоде, Загляда поспешила назад в девичью. Тормод уже проснулся, ворочался, пробуя силы после ранений. Загляда пристала с расспросами, чем ему помочь, но он возмутился:

– Ты думаешь, Береза Серебра, что я старый трухлявый пень! Нет, Белый Медведь и на костер взойдет своими ногами, если они у него тогда еще будут. Мои медвежачьи лапы еще на что-нибудь да сгодятся!

Загляда засмеялась и заплакала разом, услышав эти «медвежачьи лапы». Пережитый ужас потери и радость нового обретения рвали ее сердце. А Тормод подозвал Кетиля и, опираясь одной рукой на товарища, довольно бодро отправился на двор. Ему было трудно ходить, но ради спокойствия Загляды он был так же готов на подвиги, как вчера ради ее спасения.

Едва они ушли, как из гридницы вошел какой-то воин. Обернувшись, Загляда узнала Снэульва и чуть не вскрикнула. Вид его, даже мысли о нем были ей тяжелы и страшны. Она по-прежнему не знала, как говорить с ним, и не хотела его видеть. Он, видно, пришел прямо из города: на нем был кожаный доспех с нашитыми железными пластинками, меч у пояса, а шлем с железными наглазьями, как у Лейва, он держал в руке.

– Саглейд! – с облегчением воскликнул он, увидев ее. – Арнора сказала мне, что ты здесь.

Он подошел, бросил шлем на лавку и сел рядом с Заглядой. Она торопливо отодвинулась, как будто он был весь в грязи.

– Ты все еще дуешься на меня? – спросил Снэульв. По лицу его было видно, что он расстроен и обижен такой встречей, но хочет все-таки помириться.

– А ты думал, что я обрадуюсь? – враждебно ответила Загляда, бросив на него короткий неприязненный взгляд. Если ему не объяснить, что теперь у них ничего не может быть, он ведь так и будет ходить за ней. – Ты думал, я очень полюблю тебя за то, что ты разорил мой город?

– А что ты хотела? – раздраженно отозвался Снэульв. – Ты не сердилась, когда я уходил с Ингольвом. А ведь ты знала, что он не собирается торговать мельничными жерновами! Я говорил тебе, что быстро разбогатеть для свадьбы можно только в военном походе! Чем я виноват, что Ингольв выбрал пристать к Эйрику, а Эйрик решил идти на Альдейгью? Мог бы пойти на Волин, на Рерик, на Сюслы! Тогда бы ты не обижалась, ведь так?

– Но вы пришли не куда-то, а сюда! В мой город! Твой дядька чуть не убил Тормода! Он связал мне руки и посадил с рабынями! И ты был с ними!

– А ты бы хотела, чтобы я остался на Готланде? И сидел бы там, гадая, что с тобой здесь случится? А потом искал бы тебя на рабских рынках Сиуны, Волина, Хедебю? Ты этого бы хотела?

– Что ты делал вчера? Сколько человек ты убил? – непримиримо отвечала Загляда. Умом она улавливала какую-то правду в его словах, но сердцем не желала признать за ним никакой правоты.