Йоханнес Йенсен - Норне-Гест

Гест жадно осматривает поверхность надреза, где теперь надо просверлить дыру для лезвия топора. К счастью, в середине ткань рога менее плотная, и ее легче просверлить, но для этого нужны особые осколки, и Гест бьет и дробит кремень; получается масса осколков, кремни так и звенят под его руками; издали слышно, что здесь идет работа не на шутку, серьезная и спешная. Гест сверлит, дует в дырку и снова сверлит; щеки его горят, руки дрожат от нетерпения, но он не сдается; видно уже, какой хороший выйдет топор, каким он будет ему отличным помощником, и мальчик во что бы то ни стало хочет его закончить!

Торжествующий крик, раздавшийся с места работы между прибрежными камнями, возвестил, что дыра просверлена. Время уже к вечеру. Гро скликает своих ребят к огню и угощает печеными устрицами, прямо из золы; они еще дымятся в собственном соку из соленой влаги, но Гест ест второпях, не спуская глаз с наполовину готового топора, который держит в руке; поев, он бежит к ручью напиться – и снова за работу.

Самое трудное и самое важное еще впереди: нужно отбить кремень так, чтобы вышел клинок с достаточно острым лезвием, притом такой формы, чтобы можно было плотно вставить его другим концом в отверстие на топорище. Но Гесту долго не удается отбить кремень как следует – клинок выходит неровный, даже если лезвие более или менее удачно; он делает одну попытку за другой, разбивает вдребезги кучу кремней, но они, годные с одной стороны, оказываются негодными с другой: то неплотно сидят в отверстии, то малы, то велики. Он приходит в отчаяние от непреодолимых затруднений; даже всплакнул потихоньку, горькие слезы досады обжигают ему веки и душат его; он разбивает вдребезги неудачный клинок, растирает его в порошок; слезы застилают ему глаза; волосы топорщатся от упрямого задора, и он начинает снова; сморкается и опять принимается за дело, более основательно. Поспешишь – людей насмешишь! И он с медленным упорством борется с бездушным строптивым материалом. Негодные мерзкие камни смеются над ним, ломаясь на куски, – хорошо, тогда он изменит тактику: высверлит дыру поглубже, раз кремень все шатается и не хочет плотно сидеть в топорище. Потом он старается отбить подходящий длинный и узкий брусок.

Но когда это почти удалось, кремень вдруг ломается пополам!

Гест взвыл и изо всех сил ударил кулаком по обломкам, ушиб себе палец, который сперва побелел, а потом посинел. Мальчик весь дрожал, но затаил гнев, сделав вид, что палец ему совсем чужой, – даром что боль была почти невыносимая.

– Тихо! – шипит он с пеной у рта. – Начинай снова, болван!

И он, хотя и обижен до глубины души, спокойно берется за новый камень и начинает работу, орудуя девятью пальцами, так как десятый вышел из строя: распух и онемел. Он все-таки добьется своего во что бы то ни стало!

Отчасти путем расчета, отчасти наугад, ему в конце концов удается отбить клинок для топора, подходящий и по длине, и по ширине, который почти без труда входит в отверстие на топорище и плотно сидит там. Лезвие вышло и прочным, и широким, и острым, пригодным для всякой работы, даже в качестве оружия. Гест поставил клинок поперек топорища, чтобы вышла секира, годная для любых намеченных им целей.

Итак, он вышел победителем, одолел грубый материал! Как бы случайно проходит он мимо Пиль со своим произведением; она сразу замечает мастерское изделие и смеется восхищено-почтительно, рассыпается похвалами; а Гест лишь небрежно кивает – не стоит, мол, и говорить: так, безделка, пустое времяпрепровождение и больше ничего! Но потом ему кажется, что Пиль все-таки недостаточно оценила оружие, и он обращает ее внимание на то, как удобно держать топор в руке, любовно гладит его пальцами и не находит слов, чтобы описать всю его красоту и совершенство. И правда, топор как будто занесен для удара, он имеет самый боевой вид. Мимоходом Гест отмечает, что топор еще не совсем готов, надо соскоблить и сгладить кое-какие неровности на топорище. Затем, обращаясь преимущественно к самому себе, объясняет, что отросток, куда вставлен клинок, нужно основательно туго-натуго обмотать, чтобы он не треснул при работе. Тогда можно будет ударять топором что есть силы.

Наморщив брови и посасывая свой ушибленный палец, Гест рассматривает затем работу Пиль и одобрительно кивает: ты, мол, тоже не сидела сложа руки. Пиль насучила массу пряжи из лыка, делала она это так: зажимая два волокна лыка между пальцами одной руки, катала их другой рукой о свое бедро в одну и ту же сторону; от этого они скручивались и образовывали крепкую нить. Из этих нитей она ткала рогожку себе на юбку. Юбка должна выйти чудесная!.. Ткацкий станок Пиль очень прост: он состоит из одной палки, к которой девочка прикрепила нити пряжи вплотную друг к другу, а затем пальцами вплетает поперечные нити, продевая их то под, то над каждой продольной. Вся работа лежала прямо на земле и была так велика, что нечего было и думать закончить ее сегодня или завтра.

Гест кивнул и вернулся в свою мастерскую к большому камню. Теперь надо начинать обмотку, и он боится, что ему не удастся закончить топор сегодня; для хорошей прочной обмотки необходимы свежие звериные жилы или кишки; он обошел все Становище, побывал в землянке у матери, но нигде не нашел нужного материала; нигде не видно было остатков свежей добычи, хотя всюду валялось множество всяких объедков, над которыми добросовестно трудились собаки. Гест сокрушенно и печально побродил кругом и снова пошел навестить Пиль.

А та тем временем, отложив свое тканье, присоединилась к своим подругам, которые собирались лепить из глины. Ее было много на обрыве, где сочился родник, окрашивавший песок в красный цвет; по-видимому, в нем была охра, и к нему часто приходили женщины, чтобы немного подкраситься и навести лоск. Пиль и ее подруги тоже приукрасились немножко, вымазав себе краской все тело, где только могли достать руками, и оставив незакрашенным лишь промежуток между лопатками. После этого они накопали глины, слепили ее в большие комья, отправились с ними на берег и расположились у больших плоских камней, на которых было так удобно мять глину. Откинув со лба волосы, все стали лепить горшки. Воду для формовки черпали из моря большими раковинами. Сначала девочки скатывали длинные круглые полосы, затем накладывали их кольцами одну на другую, когда кольца достигали желаемой высоты, девочки пальцами слепляли их края и сглаживали бока плоским камешком; получались горшки, которые они ставили сушиться на солнце. В противоположность нетерпеливому Гесту, девочки не торопились и мяли свою глину с прохладцей, болтая друг с другом и глядя, как горшки потихоньку растут под их руками.

Изделия их отличаются одно от другого, но все имеют форму горшка, раз и навсегда выработанную руками женщин. Горшок с виду напоминает женскую фигуру – с округлыми боками, расширяясь книзу и вмещая в себя все что угодно; горшок – воплощение вместимости; посередине он суживается, но затем снова расширяется к краям; сколько в него положат, столько он и вернет назад. Некоторые девочки лепили низкие, толстые горшки и даже совсем маленькие, как плошки; у Пиль же все горшки выходили высокие и узкие, похожие на водяные лилии. Когда все горшки были готовы и стояли для просушки на солнце, изделия Пиль выделялись из остальных своей стройностью и тонкостью лепки.