Бернард Корнуэлл - Последнее королевство

Не удосужившись надеть шлем и кольчугу, я прыгнул на вражеский борт со Вздохом Змея в руке и присоединился к свалке. В средней части палубы щиты стучали о щиты, летали копья, мелькали мечи и топоры, стрелы проносились над головами, люди кричали, люди умирали... Ярость битвы, радость песни клинка – и все кончилось раньше, чем к нам успели подойти "Керуфин" с "Кристенликом".

Как же я это любил! Быть молодым, быть сильным, иметь славный меч и остаться в живых. В команде датчан было сорок шесть сильных мужчин, и все, кроме одного, погибли, да и тот уцелел лишь потому, что Леофрик ревел, что надо взять кого-нибудь в плен. Погибли и трое наших, а шестеро были тяжело ранены и умерли уже на берегу. Но мы захватили корабль викингов и привели с собой в Гемптон. Под его залитой кровью палубой обнаружился сундук с серебром, который датчане похитили в монастыре на острове Уихт. Леофрик щедро одарил лучников, поэтому, когда мы высадились на берег и шериф потребовал, чтобы мы их отпустили, всего двое захотели уйти; остальные увидели, что им предоставляется шанс разбогатеть, и остались.

Пленника звали Хрой. Его лорд, погибший в бою, звался Туркиль и служил Гутруму, который сейчас находился в Восточной Англии и называл себя королем этой страны.

– Он по-прежнему носит в волосах костяшку? – спросил я.

– Да, лорд, – ответил Хрой.

Он назвал меня лордом не потому, что я был олдерменом, об этом он просто не знал. Он назвал меня так потому, что не хотел, чтобы я убил его, закончив допрос.

Хрой полагал, что Гутрум в этом году не нападет.

– Он дожидается Хальфдана, – пояснил он.

– А где Хальфдан?

– В Ирландии, лорд.

– Мстит за Ивара?

– Да, господин.

– Ты знаешь Кьяртана?

– Я знаю троих с таким именем, господин.

– Кьяртана из Нортумбрии, – уточнил я, – отца Свена.

– Вы говорите о ярле Кьяртане?

– А он уже называет себя ярлом?

– Да, господин, и он по-прежнему в Нортумбрии.

– А Рагнар? Сын Рагнара Бесстрашного?

– Ярл Рагнар с Гутрумом, лорд, в Восточной Англии. У него четыре корабля.

Хроя заковали в цепи и отправили под охраной в Винтанкестер – Альфред любил поговорить с датскими пленниками. Я не знаю, что случилось с Хроем потом. Возможно, его повесили или обезглавили, потому что христианское милосердие Альфреда не распространялось на язычников-пиратов.

А я думал о Рагнаре Младшем, теперь ярле Рагнаре, гадая, встречусь ли с его кораблями у берегов Уэссекса. Еще я думал – не солгал ли Хрой, что Гутрум не придет этим летом. Мне казалось, он мог и солгать, потому что на Британских островах было неспокойно. Датчане из Мерсии напали на бриттов Северного Уэльса – я так и не узнал из-за чего; датские отряды совершали вылазки по всей англосаксонской границе, и я подозревал, что эти набеги имели целью выявить слабые места англосаксов перед тем, как Гутрум приведет свою Великую Армию. Но армия не пришла, а когда лето было в разгаре, Альфред почувствовал себя настолько уверенно, что оставил войско в Северном Уэссексе и отправился проведать свой флот.

Его прибытие совпало с известием о том, что семь датских кораблей видели у Хейлинсига, острова на востоке от Гемптона. Слух подтвердился, когда мы увидели дым, поднимающийся от обнесенного частоколом селения. Лишь половина наших кораблей находилась в Гемптоне, остальные ушли в море, а один из стоящих в порту, "Евангелист", находился в верфях, ему чистили днище. Хакки не было в Гемптоне – вероятно, уехал к брату. Он, конечно, будет переживать, что пропустил визит короля, но Альфред нас не предупредил, наверное, хотел увидеть, как все обстоит, когда мы не готовы к смотру. Едва услышав о датчанах у Хейлинсига, король приказал нам выйти в море и сам взошел на борт "Архангела" вместе с двумя телохранителями и тремя священниками, одним из которых оказался Беокка.

Последний подошел ко мне и встал у рулевого весла.

– А ты стал еще больше, Утред, – сказал он почти с упреком. Сейчас я был на добрую голову выше его и куда шире в плечах.

– Если бы ты сидел на веслах, отец, – сказал я, – ты бы тоже стал больше.

Он захихикал.

– Не могу представить себя на веслах, – сказал он, затем указал на рулевое весло. – С этим трудно управляться?

Я предложил ему самому немного развернуть корабль, и его косые глаза широко раскрылись от изумления, когда он попытался потянуть весло и ощутил сопротивление воды.

– Тут нужна сила, – сказал он, отдавая весло. – Ты счастлив, правда?

Его вопрос прозвучал почти как обвинение.

– Да, счастлив.

– Так не должно было быть, – заявил он.

– Неужто?

– Альфред думал, что служба здесь будет для тебя унизительной.

Я уставился на короля, который стоял на носу с Леофриком, и вспомнил медоточивые слова о том, что я стану учить корабельную команду. Он прекрасно сознавал мою бесполезность, но все-таки подарил мне шлем и кольчугу, и я понял – почему. Чтобы заставить меня прослужить год, за который Леофрик выбьет из меня юношескую самоуверенность.

– Что, не вышло? – усмехнулся я.

– Он сказал, что тебя нужно укротить, как лошадь.

– Только я не лошадь, отец, а лорд Нортумбрии. О чем он думал? Что через год я сделаюсь кротким христианином, готовым нести свою ношу?

– А разве это плохо?

– Плохо. Ему нужны настоящие мужчины, чтобы сражаться с датчанами, а не святоши.

Беокка вздохнул, затем перекрестился, увидев, как несчастный отец Виллибальд перегнулся через борт и кормит рыб.

– Тебе пора жениться, Утред, – сказал Беокка серьезно.

Я изумленно взглянул на него.

– Жениться! Почему ты так говоришь?

– Ты уже достаточно взрослый.

– И ты тоже, – съязвил я. – Только ты не женат, почему же я должен?

– Я живу надеждой, – ответил Беокка.

Бедолага, он был косоглазым, с парализованной рукой и лицом больного хорька, все это не делало его привлекательным в глазах женщин. Потом он с жаром принялся меня убеждать:

– Есть одна молодая особа в Дефнаскире, ты должен с ней познакомиться, леди из очень хорошего рода! Очаровательное создание и...

Он замолк: видимо, список достоинств девушки на том и кончался или ему просто ничего больше не пришло в голову.

– Ее отец был шерифом, упокой Господи его душу. Чудесная девушка. Ее зовут Милдрит.

Беокка выжидательно улыбнулся.

– Дочка судьи, – сказал я без выражения. – Королевский судья? Шериф?

– Ее отец был шерифом только южного Дефнаскира, – Беокка передвинул покойного вниз по социальной лестнице, – но он оставил Милдрит наследство. Отличную землю рядом с Эксанкестером.

– Дочка шерифа, – повторил я, – а не олдермена?

– Кажется, ей шестнадцать лет, – продолжал Беокка, глядя, как полоса гальки на востоке становится все тоньше.