Синтия Хэррод-Иглз - Чернильный орешек

И тем не менее в одно свежее и солнечное октябрьское утро Мэри-Эстер неслась на Психее через Стрэй в сторону «Зайца и вереска», торопясь проведать дядюшку Амброза. В искрящемся воздухе Психея приплясывала и вставала на дыбы выше обычного, и новые украшения на уздечке подрагивали с каждым броском лошадиной морды. Эти украшения были подарком Эдмунда: темно-розовые коралловые бусинки, нанизанные на золотые цепочки, которые в свою очередь свешивались с золотой розетки. Они напоминали гроздья красной смородины. В выборе таких вот прелестных вещиц для своей супруги Эдмунд был просто гением, но он едва ли не с грубостью отвергал ее благодарность, так что Мэри-Эстер приучилась не докучать ему своей пылкой признательностью. Пес мчался впереди, задрав хвост и опустив нос, а Нерисса скакала немного позади и куда степеннее хозяйки: она держала корзину, полную всякой снеди, которую везла Мэри-Эстер, чтобы порадовать своего дядюшку.

– Твой приезд для меня самое лучшее лекарство, – сказал ей дядя Амброз, когда впустил Мэри-Эстер в свою маленькую комнатку под самой крышей. – Подойди поближе, мой цыпленочек, пока я еще могу тебя видеть. – Весь этот год его зрение ухудшалось. Предметы и люди теряли свои очертания, пока они не оказывались у него под самым носом. – Что это такое на тебе надето? Ох, да ты просто очаровательна! И как же ты называешь этот цвет?

– Он называется мускусно-розовым, – рассеянно ответила Мэри-Эстер. – Дядюшка Броз, я уверена, что ты не ешь толком: с прошлой недели ты еще похудел. Ты должен лучше заботиться о себе. Я тут тебе привезла кое-что вкусненькое, только что проку возить это, если ты в рот ничего не берешь?

– Присядь вот сюда на постель, моя птичка, и подержи мою руку. Вот так-то лучше. А теперь я торжественно клянусь съесть все твои гостинцы.

– Отлично… тогда можешь начать вот с этих медовых сот. Мы их только вчера взяли из улья. А вот еще, смотри, кувшинчик с медом, немного лимонного сыра моего собственного изготовления, варенье из черной смородины – оно хорошо при насморках и простудах, так что ешь побольше, дядюшка Броз. Вот отличный гусиный жир, вот пирог с мясом – Джекоб испек его специально для тебя, вот немного абрикосов, которые ты так любишь, тут еще сушеный фиги… так, а это половина окорока и три копченых форели – уж это ты непременно съешь сегодня вечерком: я знаю, как ты их любишь… вот лепешка, испеченная на свином сале, и… что же еще? Я уж и не помню… ах да, ну конечно же! Это тебе послала Гетта, и если бы я забыла, то не миновать мне страшной беды. Вот, гляди-ка, пирожок, который она испекла сама, хотя Джекоб наверняка ей помогал. Вот по этим отметинкам пальчиков ты можешь догадаться, что это ее работа. Представь себе, дядюшка Броз, – Джекоб позволяет этому ребенку крутиться на своей драгоценной кухне!

– Ну, Гетта – она такой румяный пухленький воробушек, что я готов представить что угодно, – ответил Амброз. – Девочка целый день напролет все щебечет и щебечет, так смело подходит ко всем и требует их любви, причем, заметь, почти не ожидая отказа, чему же удивляться, если она находит эту любовь повсюду, куда бы ни пошла? Она мне напоминает тебя, когда ты была в ее возрасте. – Он потянулся вверх шишковатой подагрической рукой и нежно погладил один из ее темных локонов. – Ну, а как поживает наша мамаша-воробьиха? Как же ты находишь время навещать больного старика при всех своих неотложных делах? Да еще привозить все эти замечательные дары? Вид у тебя бледный, моя голубушка. Не сомневаюсь, ты слишком уж много трудишься.

– А я не сомневаюсь, что ты пытаешься отвлечь меня от своих невзгод, напоминая мне о моих, – улыбнулась Мэри-Эстер.

– А у тебя разве есть невзгоды, деточка? И в чем же они? – с беспокойством спросил Амброз.

– Ох, не тревожься, дядюшка, у меня не больше причин для беспокойства, чем всегда. По правде сказать, дом кажется таким тихим теперь, когда младший Амброз в Винчестере, а Хиро с Китом уехали в Уотермилл.

– Ах, да, я совсем и забыл про это. Они там уже устроились?

– И, надеюсь, вполне успешно, хотя Хиро по-прежнему тревожится о Гамиле. Она боится, что его убьют, и переживает, что, может быть, по этой самой причине он и пошел в наемные солдаты… чтобы там найти свою смерть. Я как могу разуверяю ее в этом, только тот факт, что он ушел, даже не простившись с ней, заставляет девочку чувствовать, что он не простил ее, и укрепляет в своем предположении.

– А почему он решил заделаться наемником? – спросил Амброз.

– Думаю, чтобы убраться подальше. Уотермилл хранит слишком много печальных воспоминаний, да к тому же он все чувствовал близкое присутствие Хиро и Кита. Вот когда он повидает мир, примет участие в нескольких сражениях, то с радостью вернется домой… хотя, полагаю, не в Уотермилл. Теперь это место всегда будет преследовать его, словно привидение. Он винит себя в смерти Сабины, хотя я его и убеждала, что за безумными нельзя углядеть, если только, конечно, не связать их, как диких зверей. Они так изобретательны и всегда отыщут способ поступить по-своему.

– Похоже, этот юноша вообще берет на себя слишком много вины. Это его и грызет.

Мэри-Эстер кивнула.

– Все это печально. Прежде он был счастлив, пока не разлучился с Хиро… только вот вся его печаль выдуманная.

– Ну, а как там твой досточтимый супруг? По Амброзу-младшему скучает?

– Как ни странно, но по Хиро, мне кажется, он скучает больше, – улыбнулась Мэри-Эстер. – Он к ней испытывал такое расположение, что даже, бывало, сидел с ней вечерами. А теперь вот ему приходится иметь дело со мной.

Амброз засмеялся и легонько похлопал ее по щеке.

– Иметь дело… ха-ха… это уж точно! Ну, а какие еще новости ты мне привезла?

– Что ж… как ты, несомненно, уже слышал, Роб с Сабиной выиграли свое дело в суде и должны перебраться в дом в Эберледи к Рождеству. Они хотели, чтобы Гамиль переехал к ним, только к тому времени, как прибыло письмо от них, он уже уехал. Поэтому мальчик узнает эти новости не скоро. Но это означает, что теперь он обеспечен жильем, а Кит с Хиро могут получить Уотермилл, словом, все это весьма приятно. И у Эдмунда, наконец, появится возможность заняться судьбой Амброза-младшего и Фрэнсиса.

– А его беспокоит их будущее? Мэри-Эстер кивнула.

– Да, он должен решить проблему их наследства. Для одного из мальчиков, разумеется, есть Лисий Холм, но ведь потребуется по меньшей мере еще одно имение, если уж нельзя разрывать на куски Морлэнд… Эдмунд скорее отрежет себе руки и ноги и их раздаст, чем станет делить Морлэнд. Я часто думаю: как же нам повезло, что мои дети – девочки! Новые сыновья только добавили бы ему хлопот Словом, весь вопрос в том, что же делать с землей.