Юлия Андреева - Двойник Жанны де Арк

– Кто такая Беатрис? – прервал размышления Анны Этьен Кастра.

– Пропускаю вопрос, – Анна зевнула. – Есть еще вопросы?

– Я слышал, Жанна попала в плен в обычных латах. А куда делись те, серебряные?

– У воинов есть обычай: в благодарность за благополучное выздоровление после ранения жертвовать свои доспехи и оружие церкви. Если ты был на войне, ты должен был бы это знать. Под Парижем Дева была ранена, поэтому она и пошла в церковь Сен-Дени и повесила там свои доспехи и меч.

– Почему же именно эти доспехи и именно этот чудесный меч? – вмешалась в разговор Брунисента. Как хорошей хозяйке, ей была ненавистна мысль о том, что драгоценные латы, которые можно было продать целиком или по частям или завещать благодарным потомкам, были оставлены в чужом городе в церкви.

– Жертвовать нужно то, что по-настоящему любишь, то, что тебе дорого, а не возьми боже, что нам не гоже.

Анна снова уставилась в окно. Теперь они проезжали через какую-то забытую богом деревеньку. Она приподнялась и разглядела фигурки стоявших на коленях в мерзлой грязи крестьян. Жанна умела жалеть этих людей, у нее же, у Анны, сам вид немытых и нечесаных людей вызывал глубокое отвращение и желание поскорее убраться восвояси. На самом деле у нее была своя версия, почему Дева отказалась от своих необыкновенных доспехов. Легче легкого создать другую серебряную епанчу, костюмы и обувь для двойников, чтобы они были точь-в-точь, как у самой Жанны, чего не получится с редкостными, дорогими и сделанными определенным мастером доспехами. То есть, конечно, и не такое можно было повторить, но откуда у нищего Карла вдруг возьмутся такие деньжищи, чтобы одевать в серебро двух телохранительниц Жанны. К тому времени Кларенс уже умерла, речь шла о ней и Беатрис. Так что Жанне, хочешь не хочешь, пришлось в конце концов отказаться от своих доспехов, признав, что безопасность того стоит.

– Последний вопрос: что Дева любила больше – свой меч или свое знамя?

– А бог ее знает, – откровенно зевнула Анна. – Хочется сказать знамя, она же сама придумала, что на нем должно быть изображено, но в бою знамя на самом деле – бесполезная штука. Ни кольнуть, ни зарубить, ни удар отбить.

– Белое знамя из тонкой белой материи с шелковой бахромой, – показала свои знания предмета Брунисента. – На знамени в центре изображен восседающий на троне из облаков Бог-отец. В руке он сжимает державу. Два коленопреклоненных ангела подают ему лилии. На знамени написано: «Jesus, Maria». На оборотной стороне нарисована корона Франции, поддерживаемая двумя ангелами. Отец заставил выучить, чтобы жениху понравиться, – отдышавшись, сообщила она. – В первую брачную ночь я… – она запнулась, покраснев.

Анна невольно улыбнулась пикантной подробности о первой брачной ночи брата. Вот, оказывается, чем обольщала его прелестная Брунисента.

– В Туре знамя было расписано по заказу Жанны шотландским художником Джеймсом Пауэром, – добавила Анна. – Была еще хоругвь с изображением ангела, подносящего лилию Богородице. Но Жанна больше любила все же первое знамя. Иногда она несла его сама, воодушевляя солдат. Мне казалось, что оно таит в себе какую-то особенную силу, я даже молилась на него, чтобы отец небесный уберег меня, а также всех, кого я люблю, от ран, увечий и ранней смерти.

Распрощавшись с Этьеном из замка лишь Брунисента сидела какое-то время молча, обдумывая услышанное. Истории, которые рассказывала Анна, всегда приводили ее либо в наивысший восторг, либо ввергали в мечтательное состояние души. Вот и сейчас она словно окунулась в недавние события, словно побывала там и видела все собственными глазами.

Нянькина колыбельная точно сама собой слетела с уст Брунисенты, вторя стуку колес и скучному зимнему пейзажу за крошечным окошечком.

Она нащупала колоду карт, которую припрятала в кармане дорожной накидки, и извлекла их оттуда на свет божий.

– Хочешь…

– Погадать? Я и сама все знаю, – отмахнулась Анна, заворачиваясь по самый нос в свою накидку, так, словно собиралась спать.

– Не погадать, а притянуть события, – усмехнулась Брунисента. – «Помоги мне, Божья Мать, все белье перестирать». Хочешь, положу карты таким образом, чтобы твой рыцарь выехал к нам навстречу? Чтобы он одну тебя любил, ну, как меня Жак. Я ведь намолила его перед иконами, а затем для верности карта за картой, карта за картой еще и выложила наши отношения.

– И что же? Все сбылось? – Анна смотрела на Брунисенту с недоверием. Пухленькая, светловолосая Бруня совсем не походила на разгадавшую тайны мира ведьму.

– А то как же? – обиженно вздернула носик Брунисента. – Я и твой приезд нагадала, и победу над Божьим Наказанием, чтобы вернулась ты в целости и сохранности. Правда, сначала я раскладывала на твоего брата, но кто же знал, что ты явишься в мужском костюме и все карты мне собьешь? Зато все по-доброму получилось, по-хорошему. Хочешь, я и твоего господина Лаваля вызову. Разложу карты, так он и примчится. Ну, а если не примчится, тоже не беда. Мы все равно к нему едем, так что ничего страшного. Хоть не так скучно будет.

– Раскладывай, – Анна махнула рукой, – что с тобой делать? Раскладывай мою судьбу.

Помолившись, как она это обычно делала перед раскладом, Брунисента начала класть карты, подбирая их по известным лишь ей правилам, шепча над каждой волшебные слова, и Анна вскоре уснула.

Тихо скрипела и постукивала карета, мирно падали на скамью карты, Брунисента шептала заклинания вперемешку с молитвами.

Неожиданно карета остановилась, тряхнув так, что все карты, а заодно и все будущее Анны, разлетелись по карете.

Анна выглянула в окно и обомлела. Дорогу им преградили три воина, одетые в длинные темные плащи. В руках одного из них был свиток, который он с поклоном протянул Жаку. Со своего места Анна не могла слышать, о чем они говорили, но видела, что брат тотчас развернул письмо и, прочитав его, сделался мрачнее тучи.

Он спешился и направился в сторону кареты. Анна успела сесть на свое место, притворившись только что проснувшейся, когда Жак распахнул дверцу.

– Что это у вас? – грозно выпалил он, разглядев рассыпанные по карете карты. – Гадаете? В ад хотите попасть?

– Играем, – Брунисента смотрела на него своими честными, чистыми голубыми глазами. – Дорога-то долгая, скука смертная.

– Я только что получил письмо от маршала, – Жак отметил, как вспыхнуло лицо сестры, и закончил фразу. – Жиль де Лаваль де Рэ женился. О чем и сообщил мне.