Кристиан Жак - Возвращение фараона

Во дворце также соблюдали обычаи. Серебряный сосуд, содержащий драгоценную влагу, поместили у подножия трона, который с первыми лучами солнца занял Рамсес Великий.

На царе не было ни короны, ни ожерелья, ни браслетов, он довольствовался простой белой набедренной повязкой, как во времена Старого царства.

Пазаир склонился перед ним.

– Год будет счастливым, мой повелитель. Разлив полноводен.

– Египет ожидают несчастья.

– Надеюсь, что я исполнил свой долг.

– Я ни в чем тебя не упрекаю.

– Я прошу вас взять в руки символ власти.

– Напрасно ты просишь меня об этом, визирь. Царской власти больше нет.

– Она непоколебима, и таковой останется, мой повелитель.

– Как можешь ты шутить, когда Бел-Тран с минуты на минуту появится в этом тронном зале и завладеет Египтом.

– Он не придет.

– Не лишился ли ты рассудка?

– Бел-Тран не главарь заговорщиков. Он возглавил тех, кто осквернил Великую пирамиду, но подстрекатель заговора не участвовал в этом деле. Кем натолкнул меня на эту мысль, размышляя над тем, каково количество заговорщиков, но в тот момент я остался глух к его словам. По мере того как мы все больше узнавали об их планах, Бел-Тран заставил нас признать себя их главой, в то время как настоящий руководитель оставался в тени. Мне кажется, я знаю не только его имя, но и место, где спрятано Завещание богов.

– Успеем ли мы его вовремя найти?

– Я в этом убежден.

Рамсес поднялся, надел на грудь большое золотое ожерелье, а на запястья – серебряные браслеты, увенчал голову синей короной, взял в правую руку скипетр – символ верховной власти и воссел на трон.

Слуга доложил, что бывший визирь просит об аудиенции. Царь скрыл свое нетерпение.

– Помешает ли тебе его присутствие, Пазаир?

– Нет, мой повелитель.

Бывший визирь приблизился к ним на негнущихся ногах, лицо его было мрачно. На нем было единственное украшение – символ его прежней власти, сердце из меди, висевшее на цепочке.

– Наше поражение еще не окончательно, – начал Рамсес. – Пазаир думает, что...

Но Пазаир прервал его речь словами:

– Вот тот человек, о котором я говорил вам, мой повелитель.

Фараон был потрясен.

– Баги?! Мой прежний визирь?!

– Передайте мне царственный скипетр, – сказал Баги. – Вы больше не способны царствовать.

– Какой демон овладел твоим разумом? Ты, и вдруг такое предательство...

Баги улыбнулся:

– Бел-Тран смог убедить меня в правоте своих взглядов. Такой мир, каким он желает его видеть и который мы будем создавать вместе, мне подходит. Моя коронация никого не удивит и наведет порядок в стране. Когда народ заметит преобразования, которые мы с Бел-Траном заставим его принять, будет уже слишком поздно. Те, кто не пойдет за нами, останутся на обочине дороги, где будут гнить их трупы.

– Ты больше не тот человек, которого я знал. Мой бывший визирь был честным и неподкупным судьей, поглощенным поиском истины...

– Времена меняются так же, как и люди.

Пазаир вступил в их разговор:

– До встречи с Бел-Траном вам было достаточно верой и правдой служить фараону и со строгостью, исключающей любые пристрастные решения, следить за исполнением Закона. Затем перед вами засверкали новые горизонты. Бел-Трану удалось купить вашу совесть, потому что она продавалась.

Баги и бровью не повел.

– Вам нужно было обеспечить будущее своих детей, – продолжал Пазаир. – Вы показывали безразличие к материальным благам, но стали сообщником человека, основой которого является корысть. Вы тоже корыстолюбивы: вам нужна верховная власть.

– Достаточно разговоров, – сухо отрезал Баги, протягивая руку. – Прошу вас отдать скипетр и корону.

– Мы оба должны предстать перед верховными жрецами и двором, – заметил Рамсес.

– Мне нравится эта мысль. Вы при всех откажетесь от трона в мою пользу.

Вдруг Пазаир резким движением схватил медное сердце, рванул его на себя, порвав цепь, на которой оно висело, и вручил сокровище царю.

– Вскройте это нездоровое сердце, мой повелитель.

Рамсес при помощи скипетра разбил медный сосуд. Внутри оказалось Завещание богов.

От неожиданности Баги даже не пошевелился.

– Подлец из подлецов! – в негодовании воскликнул царь.

Баги отступил назад, с ненавистью глядя на Пазаира.

– Истина открылась мне лишь этой ночью, – признался визирь спокойно. – Поскольку я полностью доверял вам, то не мог себе даже представить, что вы способны заключить союз с таким человеком, как Бел-Тран, а еще меньше мог представить вас в роли тайного организатора заговора. Вы рассчитывали на мое легковерие и были очень близки к победе. Однако, мне следовало заподозрить вас уже давно. Кто мог приказать сместить начальника стражи сфинкса, свалив ответственность на полководца Ашера, о предательстве которого он знал? Кто мог незаметно управлять теми, кто представляет власть в Египте, кто мог осуществить такой заговор, если не визирь? Кто имел возможность манипулировать Монтумесом, прежним верховным стражем, который так боялся потерять свой пост, что выполнял все приказы, не вдумываясь в них? Кто позволил Бел-Трану карабкаться вверх по иерархической лестнице, не оказывая сопротивления его незаконным действиям? Если бы я сам не стал визирем, то никогда бы не понял, какой властью обладает человек, занимающий эту должность, и насколько широко поле его деятельности.

– Ты поддался на угрозы или на шантаж со стороны Бел-Трана? – спросил фараон.

Баги не произнес ни слова. За него ответил Пазаир.

– Бел-Тран нарисовал ему радостное будущее, в котором он будет стоять в первом ряду, и Баги понял, как использовать эту примитивную, но стремящуюся к власти личность. Он оставался в тени, Бел-Тран – на виду. Всю свою жизнь Баги прятался за сухими словами указов, поскольку его сердце – это сердце труса. Я осознал это, когда в трудных обстоятельствах мы должны были вместе дать отпор врагам. Тогда он предпочел бежать, оставив меня без поддержки. Баги не знакомы ни привязанность, ни жизнелюбие, а его аккуратность – это всего лишь маска, за которой скрывается фанатичность.

– И ты посмел носить на груди сердце визиря и убеждать всех в том, что вершишь суд совести, представляя фараона?!

Гнев Рамсеса заставил Баги отступить, но он по-прежнему пристально смотрел на Пазаира.

– Баги и Бел-Тран, – продолжал визирь, – построили свои замыслы на лжи. Их сообщники не знали о роли, которую играет Баги, и даже относились к нему с подозрением. Это и ввело меня в заблуждение. Когда старый зубной лекарь стал мешать, Баги отдал приказ устранить его. Такая же судьба была уготована и остальным, если бы царевна Хаттуса не отомстила им сама. Когда меня неожиданно возвели в сан визиря, он надеялся, что сможет подкупить меня. Не сумев этого сделать, Бел-Тран попытался меня опорочить. Когда и этот план провалился, ему не оставалось ничего иного, кроме убийства.