Джефри Триз - За Хартию

Толпа одобрительно загудела.

- И жалованья членам парламента, чтобы и бедный человек мог заседать там вместе с богатым.

- Верно! - выкрикнул кто-то. - Пусть рабочие тоже скажут свое слово в Вестминстере.

- И чтобы каждый год был новый парламент... Оратор перечислял один за другим все знаменитые пункты Хартии, объясняя, как они важны для каждого человека.

- Мне кажется, он толкует справедливо, - прошептал Оуэн.

- Все правильно! - откликнулся Том.

Оратор вдруг оборвал свою речь.

- Друзья! - прокричал он. - Хочу вас порадовать: сегодня среди нас Генри Винсент!

Волна возбуждения прокатилась по толпе. Прежний оратор спустился с каменной трибуны, и новый занял его место. Несколько минут оглушительные крики не давали ему начать. Это был Винсент, чартистский вождь, кумир Уэлса и всего промышленного запада.

Он был великим оратором, этот Винсент, хотя никогда не прибегал ни к каким приемам, чтобы расшевелить слушателей. Просто, спокойно, негромко он говорил людям об их бедах, против которых они бессильны, пока у них нет права голоса. Он говорил о нищенском жалованье, об убийственном труде в шахтах, каждая из которых - смертельная ловушка, готовая захлопнуться в любую минуту, о несправедливых ценах, которые запрашивают хозяева в своих лавках, и о продуктах, которые там продаются, - годных разве только для свиней.

А ваши жилища, - продолжал он, отыскивая взглядом женщин в толпе, - они непригодны и для свиней. А болезни, что гнездятся в ваших домах, калечат вас и убивают? Дом довершает то, что не доделала шахта!

Потом Винсент стал объяснять, в чем задача Хартий. Они смогут послать в парламент своих людей - рабочих, которые на себе испытали все лишения. Тогда парламент примет новые законы, увеличит жалованье, сократит часы работы, снизит квартирную плату и навсегда запретит ненавистные лавки-обдираловки.

- И это будет только справедливо, не так ли? - говорил он. - А правительство называет эти требования государственной изменой! Мы требуем наших прав, мы готовы завоевать эти права штыками, а они называют это предательством. Мы говорим королевским солдатам: "Не стреляйте в своих товарищей, в своих братьев!" - а они зовут это подстрекательством к мятежу. Но мы не остановимся, даже если избранный нами путь ведет на каторгу в Австралию или на виселицу!

Под одобрительные крики он спрыгнул с камня и скрылся из виду.

Люди снова построились в колонну, и процессия двинулась вниз. Тысячи ртов подхватили чартистскую песню. Остальные стали расходиться маленькими группами.

Оуэн и Том поджидали Таппера, оба слишком взволнованные, чтобы говорить. Какой-то шахтер, проходивший мимо, сказал, обращаясь к товарищу:

- Слова мы слышали правильные, но пора действовать!

Действовать!..

Сердце Оуэна вздрогнуло при этом слове. Новый и отважный план зародился в его мозгу в тот момент.

У мистера Дэвида Хьюза была только одна лавка, которая обслуживала все принадлежавшие ему шахты и деревни. Поэтому жены шахтеров истоптали не одну пару башмаков, провели не один час в дороге, чтобы закупить продукты.

Мистера Хьюза это не волновало. Так было дешевле - держать одну лавку и одного управляющего с помощниками. Да и стоили они ему не слишком много. Он милостиво разрешал им пополнять жалованье за счет покупателей, обвешивать и надувать их при расчете.

Ни одной лавки, кроме той, что принадлежала Хьюзу, не было во всей долине. Но, если бы даже была такая, люди не могли бы покупать в ней. Все они работали на шахтах и жалованье свое получали не наличными, а в виде кредита в хозяйской лавке. Волей-неволей приходилось покупать только там.

Когда шахтеры бастовали и требовали повысить жалованье, мистер Хьюз иногда соглашался - повышал жалованье и одновременно цены в своей лавке, так что не терял на этом ни фартинга. А потом, выждав, когда страсти улягутся, выискивал зачинщиков забастовки и выгонял их с работы, а порой и из дома.

Все это и многое другое мальчики узнали от своего взрослого друга, путешествуя с ним от деревни к деревне. Иногда они переходили в другие долины, где хозяйничали другие шахтовладельцы. Порой случалось зайти и к рабочим сталелитейных заводов, и к докерам Ньюпорта, но везде они видели одну и ту же картину. Миллионы людей трудились, как муравьи, чтобы несколько жирных присвоили плоды их трудов.

Через несколько недель они опять повернули к Эббу-Вейлу и Абертиллери, к деревням Дэвида Хьюза. В круговых странствиях Таппера явно была какая-то система, хотя мальчики так и не могли понять ее смысл.

Иногда он останавливался в какой-нибудь горной таверне и беседовал с разными людьми, причем случалось, что он за всю неделю не продавал ни одного порошка, ни одной бутылки микстуры. Иногда больные приходили к нему за помощью, и он лечил их, но часто не брал с них ни полушки. Это был самый странный торговец на свете!

Проезжая другой и третий раз по одним и тем же местам, они уже стали узнавать людей, которых встречали прежде, и завязывать с ними знакомство. Однажды дни перекинулись словом с Гвен Томас. Оказалось, что ее уволили. Гвен ругала порядки на шахте, кто-то подслушал и донес хозяину.

- Еще немного, и можно стать чартистом! - сказала она мрачно.

И мальчики улыбнулись, переглянувшись.

- А может, надо было сказать ей, что мы чартисты? - спросил потом Оуэн у друга.

Но Том считал, что говорить такие вещи девчонкам вообще опасно - они не умеют держать язык за зубами,- а в данном случае и бесполезно.

Однако в самом скором времени Гвен оказалась очень полезной для дела, которое оба задумали.

Они увидели ее на следующий день в толпе женщин, собравшихся возле закрытой лавки. Таппер был занят какими-то делами, и ребята ушли, ничего ему не сказав.

- Зачем говорить? А вдруг ничего не выйдет, - объяснил Оуэн Тому.

Было больше девяти - давным-давно пора открывать; многие женщины стояли уже несколько часов. Гвен, оставшаяся без работы, пришла в лавку вместо матери: шесть миль сюда, шесть обратно - нелегкое путешествие для старой женщины.

- Обращаются с нами, как со скотом! - ворчала она сердито, когда они подошли к ней. - Привет обоим! Что вы тут делаете?

- Пришли взглянуть на вашу обдираловку, - ответил Оуэн беззаботно. - А почему столько народу?

Гвен оглядела толпу:

- Да, сорок или пятьдесят человек. И будет вдвое больше, прежде чем его сиятельство соизволит открыть ставни.

- Два или три продавца держат в страхе сотню человек! Здорово!- В голосе Тома звучали удивление и вызов. - Неужели нельзя их чуть-чуть приструнить?

Женщина, стоявшая рядом, горько рассмеялась:

- За кого ты нас принимаешь, паренек? Или мы, по-твоему, боксеры-чемпионы? Они бы не посмели так издеваться над нами, если бы наши мужчины были поближе. А так... - Она безнадежно пожала плечами.- К тому же старший продавец сущий буйвол. Вы бы на него поглядели! Он не стесняется ударить женщину, стоит ей чуть перегнуться через прилавок.