Джефри Триз - Ключ к тайне

А пока, имея всего восемь шиллингов на двоих, мы с трудом сводили концы с концами. Шекспир помог нам снять комнату на чердаке, недалеко от театра, и показал, где можно дешево обедать. В ту зиму в Лондоне было холодно и голодно: тысячи дымящих труб застилали город копотью, которая сгущалась от туманов, поднимавшихся с реки. Как я томился порой по сладковатому запаху ярко пылавшего торфа и по куску домашней баранины, которую мать коптила сама!

В начале декабря я получил письмо из дому. Его принес в «Королевскую лилию» разносчик товаров. Оно было написано 22 ноября.

«Тебе лучше держаться подальше, во всяком случае до весны, – писала мать, – так как наши отношения с сэром Филиппом очень обострились. В октябре он начал заново строить свою стену. Джон Келд – ты ведь знаешь его бешеный нрав – пытался помешать ему, и дело кончилось схваткой, во время которой одного из слуг сэра Филиппа чуть не утопили в реке. Джону Келду пришлось бежать; он, наверное, в Шотландии. Сэр Филипп совершенно обнаглел: он огородил луга и со стороны Пенрита, а покорные глупцы даже пальцем не шевельнули, чтобы остановить его. Он загребает много денег, и люди говорят, что он задумал стать самой важной персоной в Камберленде. Но ему не всегда удается осуществлять свои хитроумные планы. Среди фермеров ходят всякие забавные слухи, о которых ты узнаешь, когда вернешься».

Она писала обо всех домашних и о ферме, сообщала новости о соседях и о скотине, в частности о старом пони. Кроме письма, она прислала большой кусок той самой копченой баранины, по которой я скучал, горшочек ромового крема и другие камберлендские лакомства, которые Кит ела с таким же удовольствием, как и я.

– Хорошо, когда есть мать, – заметила она.

Для нас наступили горячие дни. Нам, особенно Кит, приходилось учить много ролей. Слуги лорда-камергера ставили бессчетное число пьес: их репертуар состоял из комедий, хроник и трагедий, написанных не только Шекспиром, но и Марло, и новым драматургом Беном Джонсоном и десятком других. Мы почти каждый день меняли постановки, иногда играли новые пьесы, а иногда старые, которые потом не исполнялись месяцами и даже годами. В одних пьесах у нас были большие роли, в других – ни строчки. Например, в «Докторе Фаустусе» Кит, Божественно прекрасная в роли духа Елены Троянской, лишь молча проходила по сцене, а я изображал один из семи смертных грехов (обычно Обжорство – в маске и с огромным Подкладным брюхом). Порой я вообще не выступал, а просто передвигал мебель на сцене или держал доску с надписью: «Улица в Лондоне», или: «Поле битвы».

Прошло много недель, прежде чем Кит пришлось сыграть роль Джульетты. К этому времени приехали Десмонды, еще более толстые и веселые, чем раньше. Их приняли с распростертыми объятиями. Но я заметил, что, несмотря на свою популярность, Десмонд был лишь второстепенным исполнителем по сравнению с Бербеджем и другими ведущими актерами.

Все говорили, что Кит в роли Джульетты произведет в городе сенсацию. Ее появление на сцене и раньше встречали несмолкаемыми аплодисментами – уже пошла молва о новом замечательном мальчике, актере с Севера, – но ей еще ни разу не представилась возможность показать свой талант в полном его блеске. Такой возможностью была трагедия «Ромео и Джульетта», лучшая пьеса Шекспира. Роль Ромео играл сам Бербедж, и мы все были уверены, что, как только королева узнает о новом спектакле, наша труппа получит приказ играть во дворце.

Наконец забрезжила заря великого дня.

– Волнуешься? – в шутку спросил я, так как знал, что она никогда не волнуется.

Кит отрицательно покачала головой:

– Нет, я бы только хотела, чтобы кормилицу играл ты, – сказала она. – Ты куда комичнее Мортимера: он как остывшая котлета. С тобой бы я играла лучше, Питер.

– Спасибо. Вдруг Мортимер поскользнется на апельсиновой корке; на этот случай я знаю его роль наизусть, да и твою кстати.

Действительно, день за днем присутствуя на репетициях и слушая, как Кит твердит свою роль у нас на чердаке, я выучил все до последнего слова. Тут нет ничего особенного: каждый может запомнить стихи. Но ни я и никто другой из мальчиков не мог произносить эти строки, чувствовать и вживаться в них так, как это делала Кит.

Мы вместе пришли в театр. Публика валом валила в зал. У дверей торговали горячими каштанами, подогретым элем и другой лакомой снедью, помогающей спасаться от холода. Партер был полон. Джентльмены платили целый шиллинг за места на сцене, чтобы увидеть новую Джульетту совсем близко. Как я ненавидел этот обычай! Иногда они так заполняли сцену, что почти не оставалось места для актеров. А как мешали постоянное перешептыванье, возня и табачный дым, который они пускали нам в лицо! Мне было досадно, что Кит придется играть в такой обстановке.

Только я надел свой увесистый костюм – я играл роль синьоры Монтекки, матери великого Бербеджа, – как вдруг передо мной предстала Кит. Глаза ее были совершенно круглыми от страха. Она уже оделась – для нынешнего спектакля ей сшили великолепный новый костюм, но пальцы ее судорожно рвали застежки платья.

– Что случилось? – спросил я.

– Н-не могу, – заикаясь, пролепетала она, сбрасывая на пол огромный кринолин из золотой парчи и отшвыривая его ногой.

– Что не можешь?

Я не верил своим ушам. После такого успеха в других ролях неужели на нее напал приступ страха перед сценой? Мне казалось, что она даже понятия не имеет об этом ощущении.

– Уйдем отсюда! – воскликнула она в каком-то исступлении и пустилась бежать как была, в рубахе и штанах, забыв снять золотые туфли Джульетты.

Путаясь в широких юбках, спотыкаясь на высоких каблуках, к которым никак не мог привыкнуть, я бросился за ней вдогонку, но безуспешно. В это время в уборную вошел Бербедж.

– Где Кит? Почему его костюм валяется на полу?

Я рассказал, что произошло. Бербедж разразился проклятьями, а я еле стоял в своих крошечных туфлях на высоких каблуках и только крякал.

– Обыскать здание! – заревел он так, что задрожала крыша.

А когда люди побежали выполнять его приказание, накинулся на них за то, что они шумят. Разве они не знают, что публика уже собралась и в зале слышно каждое слово?

Я поднял с полу красивое золотое платье. Я был уверен, что они не найдут Кит. Она спрячется так, что ее никто не разыщет. Но костюм надо срочно передать ее дублеру, Дику Прайору.

Возвратился взбешенный Бербедж.

– Надевай эту штуку, – приказал он.

– Я? Но я… Играть должен Дик Прайор…

– Надевай, тебе говорят! Прайор смылся, как только увидел, что Киркстоун на месте. Откуда ему было знать, что он понадобится? Полчаса назад Киркстоун выглядел, как огурчик. Ты знаешь роль?