Владимир Уткин - Горизонты без конца

– Ты сходи все-таки на совет. Всегда лучше знать, что затевается против тебя. Тогда предупредишь. – сказал Странник, задумчиво глядя на огонь.

Пардус кивнул и отправился в стойбище. Пролом охранял Беф со здоровенной дубиной в руках.

– Иди, – угрюмо кивнул он Пардусу. – Они в ткацкой хижине. Скот уже загнали. Пора закрывать пролом.

Ткацкая хижина была самая большая в стойбище, с четырьмя печками по углам и несколькими ткацкими станками, на которых две младшие матери делали ткань из шерсти. А одна наматывала на веретено льняную нить из прочесанной деревянным гребнем льняной кудели. Остальные молча сидели за длинным столом из ошкуренных стволов березы на грубо отесанных колодах-пнях, покрытых камышовыми циновками. Только колода старшей матери была покрыта шерстяной тканью. И только перед нею стояла глиняная плошка, в которой в жиру плавал горящий фитилек. Около станков потрескивали лучины. Углы хижины прятались в сумерках, так как по летнему времени печи не топили.

– Иди сюда, – приказала старшая мать – высокая костлявая старуха с длинными седыми волосами, заколотыми костяным гребнем, и се большие черные глаза недобро сверкнули в свете коптилки. – Ты знаешь, в чем сила племени? – негромко, глухо спросила она и сама же ответила: – В единении. Каждый работает на племя, и племя кормит его и одевает. А ты…

– Ты подобрал Странника и спас его, – подхватила Овна. – Это хорошо, что ты пришел человеку на помощь. Но Странник уже давно здоров, уходил в дальние страны, а ты опять все время проводишь с ним.

– И опять, как оглашенный, скачешь по степи на лошади, – выкатила и без того выпуклые глаза Сова.

– Но лошади – это же помощь для племени! – вскочил Пардус. – На них можно ездить и даже рыхлить поле.

– Хм, – хмуро улыбнулась старшая мать. – Ездить? А куда? И зачем? Поле рыхлят волы.

– И разве кони потянут рыхтелку? – поддержала се Овна.

Пардус задумался. Рыхтелка – деревянное корыто, в дно которого вбивали клыки зверей и осколки кремня, – имела одно дышло – ствол дерева. Дышло привязывали к кожаному ошейнику волов, а рыхтелку заполняли тяжелыми камнями. Вол тащил ее, взрыхляя почву. Да, пожалуй, кони не потянут такую тяжесть.

– Но на лошадях можно ездить за солью, – попробовал было он защищать лошадей.

– И их можно впрячь в волокушу? – снова вмешалась Овна. – И они потянут столько же груза, сколько волы?

– Н-не знаю…

– Ну вот, видишь. А сколько зерна нужно, чтобы их прокормить! У нас его и так едва хватает на всех едоков. Нет, нам не нужны кони.

– Который год летом выпадает мало дождей. Кормилица разгневалась, – устало вздохнула старшая мать. – А ведь мы щедро смазываем ее жиром, поливаем козьим молоком.

Кормилица – огромная глиняная женщина, которую слепил и обжег лучший гончар племени Барсук, – стояла около ограды стойбища и улыбалась в сторону домов. Как говорили женщины, жила она на облаках и на них облетала земли, напаивая их водой. А кто не знает, что без воды ничего не вырастет? Даже мирным зверям нечего будет есть, и они вымрут. Тогда нечего будет есть и зверям-воинам, и людям. Вот почему так почитают Кормилицу женщины, да и большинство мужчин тоже. Правда, охотники почитают еще бога охоты. Пардус однажды ходил с Фагу к его дереву. Это был огромный дуб, раздвоенный на высоте в два человеческих роста. В стволе его вбиты девять кабаньих челюстей. Кабаны – это слуги бога охоты. Они самые смелые и плодовитые звери леса. Да и едят все: и мясо, и траву, а особенно желуди. Ну а дуб – самое могучее дерево леса – это дом бога охоты. Он кормит своими желудями и листьями многих обитателей леса. Возвращаясь с охоты с добычей, охотники обязательно сжигали часть добычи у корней этого дуба, а челюсти мазали кровью – приносили жертву. Но об этом лучше не говорить матерям: они не любят бога охоты.

– Пардус просто не хочет работать, – выкрикнула маленькая сухонькая Оса, которая то и дело вскакивала со своего места, бегала по хижине, а потом снова садилась. – Он то бродит по лесу, то ловит рыбу, а теперь и рыбу перестал ловить. Племя должно кормить бездельника. А дождей мало, и зерна поле дает все меньше. Охотники вынуждены поливать поле, а не охотиться, и мяса всем не хватает.

– Надо отсюда переселяться, – угрюмо буркнул Пардус. – Странник говорил: есть земли, где много больше воды.

Женщины взволнованно загудели, но поднялась старшая мать – и все умолкли.

– А найдем ли мы на новом месте такую удобную поляну для хижин, как здесь? – сурово спросила она. – И глину, чтобы построить стены?

– Глина везде есть, – упрямо твердил свое Пардус. – Можно выстроить дома из дерева.

Но старшая мать остановила его властным жестом.

– Дети и старики все равно не вынесут переселения, не выживут в шалашах. Многое придется бросить, потому что все с собой не унесешь: и шкуры, и посуду, и рыхтелки.

– Можно сделать хижины на полозьях, как у людей степи. Они все добро возят с собой. Хижины эти тащат лошади.

– А где ты найдешь такую большую поляну, – подскочила Оса, – чтобы и хижины построить, и поле засеять, и сделать загородки для скота?

– Звери-воины съедят весь наш скот, – округлила от ужаса глаза Сова. – И многих людей.

И снова поднялась старшая мать.

– Много поколений племя строило это стойбище. – Она повела рукой вокруг себя. – Здесь растут лен, конопля, чеснок. Здесь много хорошей глины и не так далеко до соляных людей. Пардус молодой и глупый. Теперь слушай: каждый день вместе со всеми ты будешь поливать поле. Потом жать рожь, обмолачивать. Каждый вечер мне скажут, как ты работал. И никакой охоты, никакой рыбалки. А своего коня завтра приведешь на мясо. Охотники поливают поле, им некогда ходить в лес за мясом. Вот. Так решил совет матерей. Иди.

Пардус вышел из хижины, опустив голову. Он знал, что после слов «так решил совет матерей» возражать бесполезно. Страшная кара ждала ослушника. Совсем недавно юноша и девушка умерли, как говорили в племени, прогневив Кормилицу. Юноша хотел жениться на девушке, а ведь каждый знает, что и мужей девушкам выбирают матери. Они не послушались, и утром нашли их за оградой стойбища мертвыми. А Леопард за непослушание расплатился еще хуже. Он постоянно спорил с советом, и Кормилица отобрала у него ум. Теперь он беспрекословно слушается матерей, как домашние усмиренные быки, на охоту больше не ходит. Вообще ума у него хватает только на самую простую тяжелую работу. Вуло тоже не слушался женщин, а каким был ловким, смышленым охотником! Как умел распутывать следы! Совсем как его серый тезка, лучший лесной охотник. Теперь он с утра до вечера таскает на поле кувшинами воду.