Поль Феваль - Черные Мантии

Усевшись, он вынул большие серебряные часы и вполголоса пробормотал: «На Бирже девять, еще рано. Есть время для болтовни».

– Могу я узнать, что вас привело сюда? – спросил Морис.

– Что меня привело сюда… ах да, конечно же, милый юноша, но это позднее. Прежде всего я хотел бы предложить вам свое сотрудничество.

– Сотрудничество! – в один голос воскликнули Этьен и Морис, первый смеясь, второй с оскорбленным видом.

– Почему бы нет? – спросил господин Брюно, и непроницаемая улыбка его окрасилась легкой насмешкой. – Я же сказал вам, что знаю много историй… целый ворох…

– Но… – начал было Морис.

– Понятно. Вы мне еще не признавались, что по кусочкам собираете свою драму отовсюду, словно старьевщики, не в обиду вам будь сказано, которые роются по помойкам. Вы оба очень милые молодые люди… однако имеющие дурную привычку забывать бумаги в карманах своих рединготов.

– Вы нашли наши планы? – поинтересовался Этьен.

– Письма? – спросил Морис, слегка побледнев.

– Акций Французского банка в ваших карманах не нашлось, это уж точно. Если бы они там оказались, я бы вам непременно сказал, и мы бы их поделили, ведь что продано, то продано, не правда ли? Я оплатил два редингота вместе с подкладками. Однако у меня слабость к юности. Держите, господин Шварц, вашу корреспонденцию.

Он протянул сложенное письмо залившемуся краской Морису.

– Я его не читал, – с достоинством произнес господин Брюно, – но не скрою, что почерк мне знаком.

– Благодарю вас, – выдавил из себя Морис с вымученной улыбкой.

– Не за что, дорогой сосед. А вот тут ваши бумаги, господин Ролан: две контрамарки и квитанция из ломбарда.

– Стоило ли так беспокоиться! – небрежно бросил Этьен, сгребая свою собственность.

– А вы хорошо знаете эту самую мадемуазель Сару? – тихонько осведомился господин Брюно.

– С какой стати вы спрашиваете об этом?

– Взгляните в квитанцию: женские часы, имя – Сара Жакоб.

– Это… выдали по ошибке! – пролепетал Этьен.

– Я к вам в опекуны не набиваюсь, господин Ролан, но некогда знавал вашего батюшку, человека весьма почтенного, и… к тому же встречал прекрасных молодых людей, которых неразборчивость в связях заводила туда, куда они вовсе не собирались идти.

Этьен сухо поблагодарил его за заботу, господин Брюно ответил:

– К вашим услугам… Остается сказать, откуда мне известно про ваши творческие муки. Дело нехитрое. Я живу в комнате, где слышно почти все, что вы говорите…

– Надо сменить квартиру! – вскричали одновременно оба друга.

– Не уплатив задолженности за эту?

– Откуда вы…

– Я знаю про вас очень многое. Когда вы не работаете над Эдуардом, Софи и Олимпией Вердье, вы обсуждаете свои невзгоды. Чего от вас не наслушаешься! Я теперь не очень рассчитываю на ваш вексель, и господин Мишель… он, конечно, отменный юноша, но… убегать из дому до рассвета и возвращаться ночью! Подозрительное поведение… Но вернемся к нашему делу: сколько вы мне дадите, на авторские права я не претендую, если я принесу вам совершенно готовую пьесу для театра Амбигю-Комик?

– Нисколько не дадим, – ответил Морис, – мы делаем наши пьесы сами.

– Ваши пьесы! – воскликнул господин Брюно. – Будто у вас их накопился целый склад!

– Я не позволю такому человеку, как вы, – возмущенно начал хорошенький блондин, у которого были свои тайные причины к беспокойству.

– Человек я точно такой же, как все, – прервал его господин Брюно с таким изумительным добродушием, что Морис даже смутился.

Тем временем Этьен шепнул другу на ухо:

– Он же глуп как гусь, разве ты не видишь? Постарайся не заводиться! У таких типов как раз бывают идеи… к тому же и в старых карманах они действительно находят всякие любопытные вещи.

Господин Брюно взглянул на часы и пробормотал:

– Двадцать лет… Доброе сердце бывает в этом возрасте или никогда.

Второй раз уже он разговаривал словно сам с собой. Друзья слышали его слова прекрасно. Странность ситуации начала их захватывать: Морис чувствовал любопытство, Этьен – смутное беспокойство.

– Господин Брюно, – заговорил Морис, пристально глядя на гостя, – вы пришли к нам не для того, чтобы наговорить всякого вздора. Под этим кроется что-то серьезное.

– Серьезное кроется везде, – ответил меланхоличный торгаш, не теряя спокойствия, – и под этим, и над этим. Совсем недавно мы были в соседней комнате втроем: я, пришедший по делу, о котором вы узнаете позже, и двое этих чудаков, Эшалот с Симилором. Ну и дурни! Все мы вошли на цыпочках, я их видел, поскольку имею привычку глядеть, куда ставлю ноги, они меня нет. Мне подумалось сперва о дурном умысле с их стороны, они же совсем нищие. Так нет же, помереть можно со смеху, но умыслы у них были чистейшие: ребята решили наконец образумиться и кого-нибудь зарезать под вашу диктовку и за ваш счет, чтобы не болтаться без дела. В свою драму вы их ни в коем случае не берите: они такие прожженные парижане, что Париж в них не захочет поверить.

Все это он говорил серьезно, без тени насмешки.

Зато я, дорогие мои драматурги, я и в самом деле являюсь любопытнейшим персонажем. Посудите сами – в комнату двух начинающих авторов, утрудивших мозги сочинением новой пьесы, является некий человек и без всяких экивоков объявляет: я знаю вашу драму назубок, интрига, над которой вы тут мудрите, известна мне от пролога до финальной сце, ны. Хотите я ее вам расскажу?

– Почему бы нет? – согласился Этьен, – интересно послушать.

Морис хранил гордое молчание.

В этой драме, – продолжал господин Брюно, неподвижные черты которого слегка сдвинулись легкой улыбкой, – я, может быть, актер… и вы тоже, не подозревая об этом… Ах, это такая драма, которую не часто встретишь, поверьте! Мне знакомы все наши коллеги, уважаемые господа актеры и очаровательные дамы – актрисы. Я знаю графа Вердье и его жену, я знаю Эдуарда, я знаю Софи, – говоря это, он перевел глаза на перечень действующих лиц, начертанный на двери мелом. – Я знаю Альбу, милое дитя! Я знаю господина Медока – весьма и весьма интересная жанровая роль, я знаю маркизу Житану…

– А Черные Мантии? – тихонько поинтересовался Морис, напрасно пытавшийся скрыть любопытство под насмешливым тоном.

– Мелинг вам подойдет на эту роль как нельзя лучше, – уклонился господин Брюно от прямого ответа. – Я знаю также других дам и других господ, по шею увязших в вашей интриге. У меня в запасе столько историй… целый ворох! Хотите знать, что делают ваши марионетки сейчас? Что они делали вчера? Что будут делать завтра?

– Что делает Альба? – вырвался нетерпеливый вопрос у Мориса.

– Она танцует. Граф Вердье приехал в Париж, и графиня Олимпия тоже, отдельно от мужа. Маркиза Житана находится у одра умирающего…