Роберт Ши - Монах: время драконов

Дзебу прикинул, что самурай никак не выше его ростом. Голова его была непокрыта, сальные волосы туго зачесаны назад и завязаны плотным круглым узлом, по которому самураи узнают друг друга. Борода была неровно подстрижена. Глаза были розовыми, на щеках играл пьяный румянец. Дзебу сразу понял, кто это, – сельский дебошир, слишком сильно любящий выпивку и драку, чтобы успокоиться и начать работать на земле. Несомненно, в молодости – гроза для всех живущих рядом, когда он выбирал себе девушек по собственному усмотрению. Он легко мог стать преступником, но, благодаря своему рождению или связям в обществе, стал местным чиновником, что позволяло ему законно мучить крестьян. Он становился все грубее, все более опасным и более непредсказуемым с возрастом, когда пустота и скука жизни стали поедать его. В сущности, большинство самураев походило на этого человека. Правда, некоторые родились в состоятельных семьях, были более искусны в обращении с оружием, больше путешествовали и достигали большего, чем другие. Самураи считали себя благородными и грозными воинами. Зиндзя считали их разрушителями, опасными и глупыми, как маленькие мальчики, которым родители по дурости разрешили поиграть с ножами.

Дзебу подвел Алтея поближе к самураю и его людям и сказал:

– Ты убил безоружного человека. Ты ответишь за это перед ориоши этого района. Мы потребуем справедливости!

Самурай рассмеялся и ударил себя в покрытую кожаными доспехами грудь рукой в перчатке:

– Тогда можешь потребовать ее от меня! Я местный ориоши. Я слежу за соблюдением законов в этой местности.

Слова и манера держаться этого человека не оставляли сомнений – они будут драться. Дзебу начал собираться, как учили его зиндзя. «Твои доспехи – это ум. Обнаженный человек может полностью разбить закованного в сталь. Полагайся только на Сущность». Вот он, его первый бой, момент, на который была направлена вся его жизнь последние семнадцать лет. Низ его живота казался пустым. Но для зиндзя каждый бой является первым, а первый похож на все остальные. Так говорили в монастыре.

Сейчас он увидит. Сейчас он попробует убить человека. Его учили делать это. Он знал десять тысяч способов убить. Но сможет ли он это сделать на самом деле?

Он услышал стук копыт по каменистой дороге за своей спиной. Звенящий голос Танико произнес:

– Человек, которого ты убил, был слугой господина Шимы-но Бокудена из Камакуры. Ты ответишь перед ним и его союзниками, ориоши.

Дзебу не сводил глаз с самурая:

– Отойдите назад, моя госпожа, назад, за спины всех остальных.

– Я отвечаю за слуг своего отца!

– Я отвечаю за вас! Назад! Немедленно! – он восхищался ее смелостью. Именно этого он и ожидал, после того как увидел ее стычку с отцом.

Самурай широко улыбнулся. Нескольких передних зубов не хватало, остальные были желтыми.

– Имя вашего отца здесь ничего не значит, моя госпожа! – сказал он. – Это территория Муратомо, и я их союзник. Мы единственные настоящие воины на этой земле, живущие с мечом и умирающие от меча. Мы не такие изнеженные льстецы, как Такаши. Как подходит для Такаши то, что отец послал тебя в дорогу в сопровождении единственного монаха, вооруженного иглой для вышивки! Вооруженные монахи годятся только для разделки рыбы! Я пинком пошлю этого монаха в море, где его место, а потом займусь тобой, маленькая госпожа!

Дзебу произнес:

– Если ты вынудишь меня драться, один из нас умрет. Быть может, мы оба. Быть может, и другие.

– Либо убей его, либо умри сам, – сказала Танико, – Для этого тебя нанял мой отец. Перестань сидеть и спорить!

– По правилам Ордена я обязан предупредить его.

Самурай рассмеялся, выпятил грудь, расправил плечи, заскрипев и загремев доспехами:

– Предупредить меня? Предупредить?! Я – Накане Икено, сын Накане Икенори, который подавил восстание в земле Ошу и уничтожил Абе Садато, его предводителя. Я правнук Накане Икезане, который боролся против Такаши Масакадо, поймал его и послал его буйную голову в Хэйан Кё. Я праправнук…

Дзебу, небрежно сидящий в седле, опустив поводья и уперев кулаки в бедра, перебил:

– Ты – обезьяна, сын обезьяны и внук обезьяны! Что касается меня, я – никто. У меня нет звучного имени. Мой отец не был известен в Стране Восходящего Солнца. Я ничего не совершил. Я пришел ниоткуда и уйду в никуда! – Дзебу коснулся эмблемы зиндзя на груди. Глаза Икено скользнули к сине-белой окружности на груди монаха и слегка расширились. Дзебу продолжил: – Я ничего не хочу и ничего не боюсь. Если ты убьешь меня, ничего этим не добьешься, всем будет безразлично. Пропусти нас!

– Я должен был задрожать от страха, узнав, что ты зиндзя, мальчик? Все зиндзя трусы, убивающие из-за угла! И ты трус, иначе бросил бы мне вызов, как мужчина. Почему я должен уступить кому-то, считающему себя ничем?

– Воздух – это ничто. Но буря может уничтожить город. Отойди в сторону, обезьяна! – Даже говоря, Дзебу повторял про себя высказывания, успокаивающие ум и наполняющие тело силой Сущности; «Ни на что не полагайся под небесами. Ты не будешь драться сам. Сущность будет драться».

Икено взревел:

– Ты посмел назвать меня обезьяной и оскорбить моих предков! Я позабочусь, чтобы ты умер постыдной смертью. Ты не будешь сожжен или похоронен. Твое тело будет лежать на земле, пока его не съедят собаки, а кости станут белыми от дождя и солнца!

– Подхалимы из клана Муратомо умеют убивать толькобезоружных носильщиков! – Теперь Дзебу умышленно раздражал Икено.

Длинный тяжелый меч Икено со свистом вылетел из ножен, и он пришпорил свою лошадь. Дзебу оставался на месте, пока Икено не подскочил к нему. Потом, когда Икено взмахнул мечом, он лег на спину Алтея, обняв лошадь за шею, и меч самурая просвистел в воздухе над ним. Дзебу услышал крики, когда лошадь Икено понеслась на оставшегося носильщика и трех женщин, которые, развернув лошадей, бросились прочь. Икено далеко ускакал по дороге, все еще размахивая мечом над головой, прежде чем ему удалось остановить лошадь, развернуться и еще раз броситься на Дзебу.

Дзебу взглянул на трех цубуси Икено. Они стояли, широко раскрыв рты и глаза, не проявляя ни малейшего желания ввязываться в схватку.

Под стук копыт Икено снова подлетел к нему. Дзебу рывком отвел лошадь в сторону, и Икено с грохотом пронесся мимо, рубя мечом воздух, не причинив никакого вреда. «Я сказал тебе, что я – ничто», – подумал Дзебу.

Ругаясь, Икено спрыгнул с лошади и бросил поводья одному из цубуси. Он подбежал к Дзебу и протянул руку в кожаной перчатке, чтобы выдернуть его из седла. Безо всякой команды со стороны Дзебу Алтей встал на дыбы, и Икено вынужден был сдержать свой бросок и отпрыгнуть назад, чтобы избежать молотящих по воздуху передних копыт. Дзебу почувствовал поднимающиеся в нем волны удовольствия, которые излучались на Алтея, на Икено, на гору, на океан. Они все стали частью величавого танца, а время замедлилось так, что он смог повернуть голову и поискать глазами Танико. Как он и ожидал, она тоже смотрела на него именно в этот момент, так же как Алтей точно знал, когда ему надо было встать на дыбы и остановить атаку Икено. Глаза Танико были широко открыты от благоговейного страха и восхищения, они смотрели прямо в глаза Дзебу, и он понял, что имел в виду Тайтаро, говоря, что глаза прекрасней любого драгоценного камня. И он понял, что Сущность смотрела на Сущность. Они одновременно отвернулись друг от друга, и Дзебу посмотрел в налитые кровью глаза Икено, полные ярости и опьянения. Дзебу почувствовал к Икено сочувствие. «Ты сам не знаешь, кто ты», – подумал он.