Риджуэл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона

Темный сосновый лес возвышался неподвижной стеной над дорогой. Ни одно дуновение ветерка не нарушало его покоя. Заходившее солнце золотило верхушки гор, а в долину уже заползал мягкий, бархатный сумрак, пропитанный зноем летнего дня. Тишина лишь изредка нарушалась топаньем ног и ударом топора, а затем послышался глухой стук каких-то тяжелых предметов, укладываемых на дно большой телеги.

Люди грузили быстро, хотя и без кажущейся торопливости. По-видимому, все было предусмотрено заранее с величайшей точностью. Поезд двигался к Эмберли, увозя с собой ничего не подозревающих кондуктора и его помощников, а на сигнальной станции агент опять вернулся к своим сельскохозяйственным занятиям. Ничто не могло помешать работе, и погрузка совершалась беспрепятственно. Все эти люди прекрасно знали, что, за исключением сигнальной станции, тут не было ни одного человеческого жилища, а неровности холмов и нагромождения утесов хорошо закрывали их от всяких дорог, кроме железнодорожной линии.

Три человека занимались выгрузкой вагона, а двое других с ружьями в руках держали под страхом поездную прислугу. Все были в масках, за исключением одного, который, судя по одежде и властному обращению, очевидно, был предводителем шайки. Это был молодой человек, почти мальчик, без всякой растительности на лице, стройный и замечательно изящный. Однако, несмотря на его юношескую наружность, взгляд его черных блестящих глаз отличался смелостью и решительностью. Он казался совершенно не у места среди своих товарищей, представлявших хорошо известный тип всякого сброда, которым изобилуют страны в далеких прериях. По виду это был юноша, воспитанный в городе, и его одежда, казалось, была сшита дорогим портным, тогда как другие его товарищи, носившие маски, были в широких грязных рубахах, кожаных штанах и с револьверами за поясом.

Дорожная насыпь была усеяна раскрытыми бочками, и заключающийся в них белый сахар рассыпался во всех направлениях. Бочки были вытащены из товарного вагона, сброшены на землю, и крышки были разломаны топором. Когда они свалились, то под ними обнаружился бочонок виски, хорошо уложенный в сахаре. Очевидно, все это было сделано ловкими людьми, должным образом искусными в деле контрабанды. Сахарный груз был должным образом зарегистрирован, бочки запечатаны, снабжены ярлыками и отправлены по адресу одной фирмы в Кэлфорде, репутация которой была безупречна во всех отношениях. Но в этом-то и заключалась хитрость контрабандистов. Бочки с сахаром не должны были достигнуть Кэлфорда. Однако в своем налете на товарный поезд контрабандисты не трогали чужого груза, а овладели лишь тем незаконным грузом, который принадлежал их вождю.

Пятнадцать бочонков виски были извлечены из бочек с сахаром и нагружены на телегу. Оставалось нагрузить еще пять. Вождь спокойным тоном побуждал своих людей ускорить работу.

— Поторопитесь, ребята! — говорил он глубоким, звучным голосом, пробуя своими несколько нежными руками взвалить бочонок на телегу. Но это оказалось ему не под силу, и один из его товарищей подоспел к нему на помощь.

— Времени терять нельзя, — сказал он через минуту, тяжело дыша от сделанных усилий. — Ведь кондуктор может свистком вызвать помощь, и тогда, — прибавил он с улыбкой, — поезд двинется задним ходом за своим утерянным хвостом!

Все дружно расхохотались.

— Я думаю, Файлс будет рвать на себе волосы от отчаяния, когда этот поезд придет в Эмберли, — заметил тот, который стоял возде вождя.

— Ого! Разве он в Эмберли? — спросил кто-то.

— Его видели тут. Кто же его не знает здесь?.. — послышался ответ.

Наконец последний бочонок был погружен на телегу, и предводитель вздохнул с облегчением.

— Поезжайте по южной дороге к временному тайнику, — сказал он тому, кто был возницей. — Надо ехать быстро. Если Файлс действительно взялся за дело, ребята!..

— Ладно! Ладно! — крикнул возница. — Файлсу не догнать нас.

Предводитель несколько минут смотрел ему вслед, затем он повернулся к другим товарищам, очевидно, ожидающим его приказаний.

— Надо задержать на месте поездную команду, пока те другие ваши товарищи не сядут на лошадей, — сказал он, и люди бросились исполнять его приказание. Никому не приходило в голову спрашивать, и они уже по опыту знали, что не было надобности задавать ему какие бы то ни было вопросы, а надо было только повиноваться. Эти грубые разбойники понимали, что они были только исполнителями, а он был головой, и гораздо более умной, чем даже голова инспектора Файлса.

Отдав все эти приказания и не сомневаясь, что они будут в точности исполнены, предводитель вышел на полотно железной дороги и стал смотреть в сторону поворота вокруг большого холма. В глазах его появилось задумчивое выражение. Возбуждение, которое он испытывал в то время, когда отдавал приказания, исчезло, и решительность сменилась чем-то вроде усталости. Даже наружность его изменилась и выражение лица стало мягче, даже нежнее.

Он остался стоять, пока все не кончилось. Он слышал, как пришли лошади и два человека, оставшихся в вагоне сторожить поездную команду, вылезли из нее и вскочили в седла. Тогда он повернулся и пошел по дороге. Выражение усталости исчезло у него, и в глазах опять блеснула прежняя отвага. Он вошел в чащу кустов, где была привязана его лошадь, вскочил в седло и поскакал к западу. Стук копыт скачущей быстро лошади замер вдали, и к холмам снова вернулась прежняя задумчивая тишина.

Когда грабители удалились, освобожденная поездная команда разразилась проклятиями. Ругательства сыпались на все и всех. В особенности же доставалось агенту на сигнальной станции Белый Пункт. Его считали виновником всего.

Излив все свое негодование и вдоволь наругавшись, они осторожно выглянули в дверь и затем, убедившись, что там никого не было, выскочили все, толкая друг друга, из вагона и, собравшись в кучу на насыпи, с оторопелым видом смотрели на рассыпанный сахар и на бочки с выбитым дном. Кондуктор первым пришел в себя.

— Ах, негодяи! — воскликнул он и повторил даже с некоторым сожалением: — Ишь, негодяи!.. — Затем, обернувшись к своим товарищам, резко закричал: — Нечего тут стоять и глазеть по-пустому! Дело уже сделано. Белый Пункт тут недалеко за поворотом. Там мы найдем этого тупоголового агента — если только с ним уже не покончено! Если же он там находится, то мы заставим этого бездельника известить по своему проклятому телеграфу о том, что случилось. Пусть на этой проклятой станции в прерии приготовятся к поминкам…

Мосс в это время кончил свою работу в огороде, уступая настоятельным требованиям своего голодного желудка. Надо было наконец подумать об ужине. Он выпрямил свою усталую спину, взвалил на плечи лопату и медленным шагом направился к хижине, с недовольным видом человека, который должен для себя готовить пищу. Он прошел к навесу, где хранились его дрова, и положил туда заступ. Взяв охапку дров, он, обойдя вокруг хижины, подошел к дверям спокойным шагом человека, покончившего наконец со своей дневной работой. У двери он остановился и по привычке посмотрел на полотно железной дороги, убегающее вдаль. Жизнь его протекала однообразно, и он не ожидал никакой перемены в ней. Каждый день было одно и то же, и теперь он не надеялся увидеть что-нибудь интересное в пустынной прерии, по которой тянулась железнодорожная линия. Но, взглянув на восток, он вдруг встрепенулся. Его скучающий взор загорелся огнем, и с ним произошла какая-то удивительная метаморфоза. Он вбежал в комнату и затем тотчас же выскочил оттуда, держа ружье в руке. Он больше уже не был похож на фермера, копающего картофель, и весь охвачен был воинственным пылом. Вдоль полотна железной дороги бежали четыре взлохмаченных человека, видимо, очень возбужденные и размахивающие руками. Уединенное место, в котором находилась станция, невольно возбуждало подозрение, и он подумал, что они стремились на станцию с недобрыми намерениями.