Риджуэл Кэллэм - Ночные всадники. Нарушители закона

Файлсу довольно было одного взгляда на лежащего на земле человека, чтобы понять все: он снова потерпел поражение!

— Это вы подали сигнал тревоги? — спросил он полицейского, когда его развязали и Мак-Бэн вынул у него кляп изо рта.

— Нет, сэр, — отвечал полицейский. — Меня потащили…

— Живее, Мак-Бэн! — крикнул Файлс. — Они нас провели! Следуйте за мной. Они на дороге в форт Аллертон, я в этом уверен.

Питер скакал впереди. Достигнув этой дороги, Файлс и Мак-Бэн соскочили с лошадей и принялись осматривать песчаную почву. Двое полицейских присоединились к ним.

— Мы побиты, Мак-Бэн, — сказал Файлс. — Они сыграли с нами шутку. Минут пять тому назад тут проехала повозка. Посмотрите на следы.

Файлс приподнялся. Глаза его сверкали гневом. В это время он увидел всадника, который остановился на дороге и молча смотрел на группу полицейских. Никто не слыхал его приближения. Файлс в сопровождении Мак-Бэна прямо направился к нему. Взглянув на него, он почувствовал приступ бешенства, который с трудом смог сдержать.

— Что вы здесь делаете, мистер Брайант? — спросил он резко.

Чарли Брайант нагнулся вперед на луку седла. Его темные глаза улыбались, но улыбка была не из приятных.

— Что я делаю? — спокойно спросил Чарли. — Я просто смотрю и удивляюсь, что вы здесь делаете, господа!

— Это не ответ на мой вопрос, — сказал Файлс, едва сдерживая свое раздражение.

— Разве нет? — возразил Чарли с дерзкой улыбкой. — Но знайте, что вы никакого другого ответа не получите от свободного гражданина. Я имею такое же право смотреть здесь на эскапады полиции, как вы — разрешать их. Однако я устал и хочу ехать домой. Прощайте.

Он погнал лошадь и быстро поскакал вниз по дороге, но за ним последовал полицейский, которому было приказано не упускать его из вида до рассвета.

Новости, распространившиеся рано поутру, перевернули все вверх дном в деревне, все дела остановились, и только кабак О’Брайена кишел посетителями, с жаром обсуждавшими события прошлой ночи. Такое настроение отразилось и на церковном строительном комитете, и миссис Джон Дэй, президентша, была в сильнейшем негодовании, так как собрание не могло состояться вследствие отсутствия кворума. «Это настоящий скандал! — говорила она всем и каждому, — действия горсточки негодяев, контрабандистов спирта, препятствуют здесь успеху возвышенного дела, в котором заинтересованы сердца всех благородных граждан!»

В самом деле затруднения миссис Дэй были очень велики в этот день. Распространение известия о новом поражении полиции привело мужскую половину населения в такое состояние, когда ее охватило неудержимое желание отпраздновать в веселой попойке это событие и поглотить большие количества контрабандного напитка. Женская же часть населения предпочитала сидеть на пороге своих домов и громко обмениваться мнениями со своими соседками.

Разумеется, атмосфера деревни в это утро сделалась бы совершенно невыносимой для инспектора Файлса, если бы он позволил себе замечать насмешливые взгляды и улыбки мужчин, мимо которых ему случилось проходить. Но он уже давно приучил себя игнорировать общественное мнение и чувства. Для него имело значение только мнение его начальников, и этого одного было достаточно, чтобы причинить ему сильнейшее беспокойство ввиду его жестокого поражения прошлой ночью. Все его мысли были теперь направлены на то, каким способом он мог бы утешить гнев своего начальства и примирить его с собой.

Церковный комитет должен был собраться в десять часов в доме миссис Джон Дэй, но прошел час, а еще никто из членов не явился, за исключением почетного секретаря Кэт Сетон, которая пришла в назначенный час. Но миссис Джон Дэй приняла энергичные меры. Она пошла сама, вместе с некоторыми другими женщинами, чтобы извлечь из заведения О’Брайена Билли Унгвина и Алана Дэя. Таким образом, ей удалось собрать к одиннадцати часам более или менее действительный кворум и запереть наконец дверь своей приемной.

Величественно заняв свое место, она открыла собрание речью, в которой говорила о пагубе, приносимой запрещенной продажей спиртных напитков. «Я никогда не видела ничего подобного! — восклицала она. — Мужчины здесь пьют по всякому поводу. Если бывают крестины, они пьют, свадьба — тоже пьют; они пьют на похоронах, и если им придется предстать на Страшный суд, то они прежде всего попросят виски!»

Когда она перешла наконец к сути дела и стала развивать свои планы с мельчайшими подробностями, то ее выслушали рассеянно и без всяких возражений. Единственные мужчины, присутствовавшие в комнате, Алан Дэй и Билли Унгвин, думали только о том, как бы поскорее кончилось собрание, и они могли уйти и заняться более интересным времяпрепровождением. Однако они тотчас же оживились, когда был поднят вопрос о старой сосне, которую предложено было срубить. Это было единственное дерево в Скалистых Ручьях, пригодное для центрального столба, который должен был поддерживать крышу. Билли Унгвин поддерживал это предложение, но Кэт Сетон решительно высказалась против.

— Не надо трогать старую сосну, — сказала она горячо. — Это навлечет несчастье на Скалистые Ручьи. Не забудьте старую индейскую легенду. С падением этого дерева связано проклятие.

Присутствовавшие в собрании женщины, за исключением президентши, выразили одобрение словам Кэт, но она не была обрадована этим. Она знала свою президентшу, которая всегда слушала мужчин, но если кто-нибудь из женщин попробовал бы высказать свои собственные мысли, то она тотчас же оказалась бы в оппозиции. И теперь, конечно, она с большим жаром возражала Кэт и предложила поставить вопрос на голосование. Она сделала драматическую паузу и затем, подняв руку, закончила прения словами:

— Те, кто стоит за мое предложение, пусть поднимут руку!

Тотчас же все правые руки поднялись, за исключением рук Кэт и Алан Дэя. Миссис Дэй окинула собрание торжествующим взором и воскликнула: «Принято!» Затем, обратившись к Кэт Сетон, как к секретарю, сказала:

— Потрудитесь занести эту резолюцию в протокол заседания.

Билли Унгвин и Алан Дэй тотчас же ушли, как только заседание закрылось. Они не скрывали своего намерения вернуться в кабак. Ушла и Кэт, которой не хотелось оставаться и вступать в разговор с миссис Дэй. Ее огорчил исход собрания. Она знала, что вопрос о сосне должен заинтересовать всех жителей деревни. Они должны будут высказаться, и в душе ее все-таки теплилась надежда, что суеверие возьмет верх и старая вековая сосна уцелеет.

Алан Дэй, идя в кабак со своим приятелем, увидал едущих по дороге инспектора Файлса и сержанта Мак-Бэна. Это ему напомнило о почтовой конторе, и он, покинув Билли Унгвина, свернул туда и как раз пришел вовремя, чтобы принять телеграмму из Эмберли и передать ее вместе с почтой полицейскому офицеру.