Лизелотта Вельскопф-Генрих - Токей Ито. Роман

- Они и сейчас живут там на реке Су рис.

- Я ухожу. - Индеец поднялся. - Ты никогда не нарисуешь моего портрета, Далеко Летающая Птица, Волшебная Палочка.

- Мы еще увидимся?

- Я думаю - нет. - Индеец взялся уже за дверную ручку, художник остановил его.

- Джек, ты был разведчиком, и ты должен помнить Генри-Генри - инженера, молодого друга Джо Брауна, этого известного пионера Юнион Пасифик. Помнишь его?

- Я помню.

- Генри собирается ехать на форт в верховьях Найобрэры. Он промотал свои деньги, потерпел большую неудачу на службе и хочет теперь хоть чего-нибудь добиться. Через Блэк Хилс должны строить железнодорожную ветку, Генри…

- Генри лучше вернуться в города востока.

- Ты не пощадишь и его?

Индеец сделал вид, будто бы не слышал этого вопроса. Он вышел и тихо затворил за собой дверь. Художник Моррис сидел в светлой комнате, но ему показалось, что стало темно.

- Длинное Копье?

- Да?

- Я потерял дружбу человека, которого ценю. Они будут убивать друг друга… - Художник испугался и замолчал: он услышал на лестнице шаги поднимающегося человека; индеец ушел совершенно бесшумно.

Постучали. В комнату вошел человек лет тридцати.

- Моррис! - крикнул он. - Мы у коменданта так скоропалительно поздоровались! Что за свиданье после многих лет! Это же должно быть гораздо торжественнее! Я притащил тут отборного виски!

- Генри, ты губишь себя!

- Только сегодня, последний раз! На прощанье! Завтра я еду к Смиту! Снова начинается жизнь в глуши! Мой старый покровитель и наставник Джо Браун строит Норт Пасифик, а Генри-Генри будет строить дорогу к золотым приискам Блэк Хилса! Итак!..

Моррис глотнул виски.

Длинное Копье отставил в сторону наполненный стакан.

- С кем ты едешь на Найобрэру? - с тревогой спросил Моррис.

- С двумя отличными скаутами Бобом и Джеком. Пит говорит, что неохота ему появляться среди дакотов.

- И тебе тоже не надо, Генри! О боже мой, оставь ты это!

- Ну что ты, Моррис! Так бояться нашего бывшего скаута Гарри? Теперь он, правда, вождь рода Медведицы и орудует у Найобрэры…

- Откровенно говоря, я боюсь за тебя! - Художнику стало немного легче, потому что он с чистой совестью смог сказать по крайней мере половину правды. - Если Джо Браун, твой старый друг, был бы здесь, он бы посоветовал тебе то же, что и я.

Генри опрокинул содержимое стакана в глотку.

- О нашем Гарри насочиняли много легенд! Держи револьвер наготове - и вот вождь уже валяется носом в траве.

Моррис содрогнулся.

- О Моррис, такая нежная натура! Если уж на форту Рэндол тебя при одном упоминании Гарри бросает в холодный пот, то поезжай лучше домой! Ведь этим летом в прерии будет, пожалуй, пожарче, чем обычно!

- Оставь свои смешки, Генри! И, во имя самого неба, не езди с этими скаутами на Найобрэру! Подожди! Через четыре дня туда отправятся кавалеристы, транспорт с оружием…

- Я же не ребенок! Я везу туда письмо, в котором полковник Джекман и сообщает об этом подкреплении.

- Непостижимо! Гражданское лицо в роли курьера! Просто невероятно, с каким легкомыслием мы подчас действуем!

- Успокойся! Комендант дал мне надежных скаутов! У меня есть еще и поручение прессы. Я буду первым, кто напишет о Найобрэре по личным впечатлениям. До скорого свиданья!

- Будем надеяться…

Когда индеец Джек-Гарри покинул комнату художника, он через окно заметил инженера, проходящего через двор. Поэтому по лестнице в башне он направился не вниз, а немного наверх. Как только Генри захлопнул за собой дверь, индеец бесшумно спустился по ступенькам к двери и стал прислушиваться. Так он узнал, о чем говорили Моррис и Генри. Оставив помещение несколько раньше Генри, индеец вышел из башни и направился к конюшне, в которой они спали вместе с Бобби Курчавым. Он нашел негра сидящим на корточках в уголке конюшни и подсел к нему.

- Генри завтра едет на Найобрэру с письмом к Смиту, - сказал он на языке дакотов. - Мы с тобой сопровождаем его. Письмо майор Смит не получит.

Боб ничего не ответил. Генри в его глазах был слишком мелкой рыбешкой.

- Здесь у форта затевают резервацию для дакотов. Это будет восточный угол, - сказал он.

- Больше ты ничего не узнал? - спросил индеец.

- Как же, узнал. Резерваций будет несколько, и племя дакотов должно быть разделено. У форта Робинсон они строят бараки агентуры. Там поселятся люди, которые будут командовать воинами-дакотами. Они все уже тут собрались. Майор Джонс уходит на пенсию и будет агентом резервации. Но он не хочет доживать век свой в глуши и возьмет себе заместителя. Джонни Толстый, плешивый букмекер, собирается открыть при агентуре гостиницу. Беззубый Бен подумывает о том, чтобы форт на Найобрэре снова превратить в факторию, конечно когда он перестанет нас опасаться! Границы резервации все еще не определены.

- Границы существуют только на карте, а не в прерии. Нас господа не принимают в расчет. Если бы только явились восемьдесят воинов, о которых я просил нашего верховного вождя, я бы разворотил весь форт Рэндол, пока играли в хоккей.

- Ты бы это сделал. Но восьмидесяти воинов не было, и тебе удалось только сунуть нос в кое-какие бумаги да прихватить сигару. А форт Рэндол остался существовать. Брат мой, ты знаешь, я боюсь, что дакоты совершают большую ошибку. Они до сих пор охотятся на бизонов. Бизонов становится меньше и меньше. А дакоты так и не научились разводить скот.

- А как с твоим коневодством, Чапа - Курчавый?

- Тебе это известно. Два жеребенка у меня околели.

- Чапа, этим летом нам надо посерьезнее подумать о домашних бизонах.

- Этим летом нам придется думать об оружии, я вижу к тому идет. А вот что мы будем делать потом?

- В резервации? - гневно спросил индеец.

- В резервациях, которые нам выделяет Большой Отец, мы не сможем жить как фермеры. Они слишком малы и слишком много в них негодной земли. Но мы не можем и вечно охотиться на бизонов. За два последние лета бизонов стало вдвое меньше.

- Ну что же? - не отставал Курчавый.

- Мы должны оставаться свободными и чему-то учиться. Только свободный человек хорошо учится. Я заслужил теперь у наших людей достаточный авторитет и буду говорить с ними о тебе и о твоих палатках, как только окончится большая борьба.

Курчавый положил руки на плечи своего товарища.

- Хорошо, ты сказал правильно. Я был сыном раба. Отец убежал со мной к вам. Я не хочу снова стать рабом вместе с вами.

- Тебе никто не мешает уйти, куда тебе нравится.

- Брат мой, ты можешь сказать это и самому себе. Ты десять лет и зим жил вдали от племени. Только два лета как ты вернулся, чтобы разделить с нами тяжесть борьбы и нелегкий конец нашего пути пройти с нами вместе. Ты думаешь, я уйду от вас и все забуду? Если бы я и хотел это сделать, я все равно не смогу. Моя жизнь - это наши палатки, наши женщины, дети, моя жизнь - это мои товарищи. И мои товарищи мне дороже, чем моя жизнь! - Чапа - Курчавый произнес все это очень тихо, взгляд его был устремлен на дощатую переборку конюшни, и ничто не выдавало его чувств.