Лизелотта Вельскопф-Генрих - Харка - сын вождя. Роман

Матотаупа и Харка свели лошадей в загон и вошли в дом. Внутренность его представляла собой одно большое помещение. В западной стене была еще дверь, возможно, она вела в пристройку, предназначенную для хранения товаров, которые пока находились в палатке, разбитой рядом с домом. Скамейки, прикрепленные к стенам, несколько тяжелых столов, несколько табуреток - вот и все убранство блокгауза. Света, проникавшего внутрь через узкие бойницы, было недостаточно, и Бен укрепил на стене два смоляных факела, коптящее пламя которых беспрерывно колебалось. Стоял запах табачного дыма и сивухи.

Индейцы, привыкшие быстро ориентироваться в незнакомых местах, тотчас же обнаружили художника и его спутника - Длинное Копье. Как особо уважаемые гости, они сидели за маленьким столом в углу помещения, в то время как остальные располагались за большими столами. Матотаупа и Харка направились к своим друзьям.

Длинное Копье что-то шепнул задумавшемуся художнику. Тот сразу поднялся и с радостной улыбкой пошел навстречу дакотам.

- Краснокожие друзья! - приветствовал он их. - Проходите к нашему столу.

Эта встреча едва была замечена присутствующими, однако кое-кто отнесся к ней со вниманием.

Матотаупа и Харка сели к столу. Харка впервые сидел на скамье, и поза эта была очень непривычна, однако он не показал вида, что ему неудобно, и внимательно прислушивался к разговору.

Матотаупа коротко рассказал о своей судьбе и попросил Длинное Копье не переводить его слов сразу же, в присутствии незнакомых людей, а рассказать все Далеко Летающей Птице потом.

- Называй теперь меня Блуждающий Конь, а моего сына - Бизонья Стрела, - сказал Матотаупа в заключение. И Длинное Копье сочувственно покачал головой.

Подскочил Бен и получил от художника заказ: подать еду для четверых. Художник поинтересовался, как Матотаупа с Харкой перенесли песчаную бурю, которая навела ужас на окрестности. Потом Длинное Копье спросил, где же они собираются ночевать.

- У коней, - невозмутимо ответил Матотаупа.

- Ночью холодно, - заметил художник, - но если уж вы все равно будете спать снаружи, так присмотрите и за нашими конями.

- Хорошо.

- Мы будем очень благодарны. Здесь собралось много всякого сброда, и кто его знает, что они могут выкинуть.

- В факториях редко бывают кражи, - сказал Длинное Копье. - Люди стараются сохранять добрые отношения, чтобы можно было спокойно вести торговлю. Но я не знаю, является ли Беззубый Бен здесь настоящим хозяином.

Харка уже обратил внимание, что Длинное Копье не носил свою красивую цепочку из золота и драгоценных камней. Он не хотел показывать ее подозрительным людям. И тут Харка спросил, а не хотят ли Длинное Копье и художник тоже переночевать у коней. Желтая Борода рассмеялся и сказал:

- Летом я бы, конечно, так и сделал. Ведь в прериях мы часто спали прямо на земле, ты же сам знаешь это. Но сейчас осень и ночи очень холодные, а у меня больной желудок, и я должен быть осторожным. Так что я останусь в доме.

Длинное Копье промолчал, но Харка заметил обеспокоенность шайена и, прищурив глаза, осторожно оглядел еще раз присутствующих, особенно сидящих за ближайшим столом.

Когда стемнело, дакоты отправились ночевать в загон. Длинное Копье отправился с ними и дал им несколько одеял, которые были на вьючных лошадях. Уже давно у Харки не было стольких одеял, и он впервые за все время скитаний с такими удобствами улегся рядом с Серым. Индейцы не стреножили коней и в любой момент могли вскочить на них и мчаться.

Несмотря на необычные удобства, отец с сыном по-настоящему не спали, а только дремали. Их открытые глаза были устремлены к небу, а уши улавливали малейший шорох.

Они услышали, как прибыли Длинные Ножи со скаутом. Их привел Товия. Товия остался с лошадьми неподалеку от блокгауза и попросил Тома принести ему что-нибудь поесть. Том выполнил просьбу индейца и возвратился в помещение, где уже поднялся сильный шум. Прибывшие, видно, успели выпить и затеяли громкие разговоры. Выделялся голос Билла. Разобрать, что они болтают, было невозможно. «Но как в таком шуме может спать художник?» - подумали Матотаупа и Харка.

Хозяин через некоторое время вышел наружу, как будто посмотреть за конями и собаками, но, потоптавшись вокруг дома, он подошел к Матотаупе и попытался завязать с ним разговор. Имея дела с индейцами, Бен уже сумел овладеть языком дакотов и мог неплохо с ними объясняться. Матотаупа отвечал неохотно и даже не на каждый вопрос. Тогда Бен отбросил свои неуклюжие попытки и прямо сказал:

- Вас ищет Рыжий Джим.

- Кто это такой? - спросил Матотаупа, ничем не выдавая своих чувств.

- Э, да ты его знаешь! Рэд, или Рэд Джим, или Рэд Фокс, или… а не все ли равно, как его называть… он был однажды у вас. Хороший парень, не правда ли?

Матотаупа только сжал губы.

- И вот он ищет вас. Был здесь, а теперь уехал на запад. Надеюсь, он не сдох во время этой бури. Думаю, нет, Джим умеет за себя постоять. Ну, вы устали, доброй ночи. Хорошее у вас знакомство с художником. О, такое знакомство может быть очень полезно!

Бену не удалось вызвать Матотаупу на разговор, и он удалился.

Если индейцы думали, что в блокгаузе всю ночь будут орать пьяные, то они ошиблись. Бен и Билл - их голоса были отчетливо слышны из дома - побеспокоились, чтобы побыстрее установилась тишина.

Пришел еще раз к коням Длинное Копье. Он считал, что художник ведет себя неосторожно, и поэтому трижды объяснил индейцам, где они с Желтой Бородой будут спать. Он сказал также, что у художника есть свисток, который очень похож на военный свисток индейцев, и в случае необходимости художник засвистит.

Вскоре из дома вышел Бен, подошел к Товии и попросил его показать револьверы убитых в прерии белых, видно, во время выпивки кто-то говорил об этом.

Бен назвал цену, которую Товия посчитал смешной. Бен набавил немного цену и сказал при этом, что вообще он не покупает краденого, но… Он отошел от Товии, подошел к Матотаупе и спросил, не хочет ли он приобрести пару револьверов с боеприпасами. Матотаупа поплотнее укутался в одеяло и повернулся к нему спиной. Бен ушел в затихший дом. Было слышно, как он закрыл за собой тяжелую дверь.

Матотаупа поднял голову, прислушался. Тишина. Он встал и пошел к дому. Когда через несколько минут он возвратился, в руках его был тяжелый топор, которым кололи около дома дрова. Он положил топор под одеяло и, кажется, заснул. Харка смертельно устал, и скоро сон завладел им.

Они проснулись от резкого звука, очень похожего на военный свисток. Оба были привычны к этому звуку и знали, что полагается по нему делать. Харка, как и отец, в одно мгновение был на ногах с оружием в руках, даже прежде, чем сообразил, что он не в родной палатке, а около коней, рядом с этим проклятым блокгаузом. Ночь была тиха, тихо было и в доме. Приглушенный крик донесся из его бревенчатых стен, и через секунду Матотаупа был у двери и принялся ее ломать. Харка поспешил к отцу. Он не забыл при этом бросить взгляд на Товию. Индеец уже вскочил на своего коня и галопом понесся от дома. Вероятно, он был из тех людей, которые стараются не вмешиваться в дела, не касающиеся их.