Карл Май - Том 12 и 13. Сатана и Искариот (роман в трёх частях)

— Рассказывайте такое несмышленому ребенку — не мне! Ведь его ружье осталось у вашего отца!

Мне было ясно, что его спутником был либо отец, либо Мелтон, и я полагал, что вернее придерживаться первой версии. Я был скрыт от него кустом, и он решился на быстрый и необдуманный вопрос:

— Значит, вы все же его узнали? Только из-за меня! Солгав, я ничего не выигрываю. Да, это был мой отец. И вы знаете, почему я это говорю! Дам вам один хороший совет: поворачивайте назад и никогда больше не суйте нос в дела Альмадена. Ваше любопытство дорого вам обойдется.

— Поживем — увидим!

— Смотрите, будет поздно! Я вам сейчас это говорю. Вы не знаете, как обстоят дела, а значит, не представляете себе, что вас ожидает в Альмадене.

— Очень вас прошу рассказать мне об этом!

— И не подумаю! Только хочу предупредить: ваша жизнь зависит от того, как вы будете со мной обходиться. Вас заставят отпустить меня на свободу, а тогда уж я буду решать, как с вами поступить.

— Ах, так вы считаете, что я стану вашим пленником?

— Да, если только раньше вас не застрелят.

— Ну, а если вы ошибаетесь и я предложу другой сценарий? С тремя сотнями юма, которые собрались к Альмадену, мы охотно встретимся.

— Три… сотни..? Как, вы знаете..?

— Да, мы очень точно знаем, что ожидает нас в Альмадене и что вы так мудро хотели от нас утаить. Скажу вам, что не моя жизнь подвергается опасности, а ваша висит на волоске. Вы оказываетесь в заблуждении, когда…

Я прервал свою речь, потому что в этот самый момент из фургона, в котором находился Геркулес, раздался очень громкий, я бы сказал, дикий крик. Я поспешил туда. Раненый сидел, выпрямившись под натянутым тентом, выпучив налитые кровью глаза, и кричал:

— Отдайте ее, отдайте! Юдит, Юдит, пошли со мной — он же тебя обманывает!

Он сжал кулаки и так сильно заскрежетал зубами, что звук этот был слышен в пятнадцати шагах. Он, правда, очнулся, но еще не совсем и грезил о своей возлюбленной.

Я поймал его кулаки, осторожно, но крепко сжал их своими руками и очень добродушно заговорил с ним. Он прислушался. Глаза его постепенно принимали осмысленное выражение, а потом он жалобно сказал:

— Он ее обманывает, обманывает! Она не замечает его подлость, она зарится на его деньги.

Продолжая с ним говорить все в том же добром тоне, я заметил, что он успокаивается, но ожидаемого действия мои слова не оказали.

— Кто это говорит? — разгневанно произнес он. — Я вас узнал. Вы хотите напомнить мне, что меня предупреждали, а я не обратил на это внимания. Вот я и получил по заслугам. Мелтон отнял у меня Юдит, а Уэллер…

Он запнулся. Только что произнесенная фамилия пробудила в нем новые ассоциации.

— Уэллер! — закричал он. — Где они? Где оба Уэллера? Старший крепко держал меня, а молодой ударил. Где же, где они? Я хочу задушить их своими руками!

Сознание разом вернулось к нему. Он посмотрел на меня, а затем взглянул на фургоны. И вот его взгляд устремился в том направлении, где лежал молодой Уэллер. Раненый узнал своего врага и с быстротой разъяренного человека выскочил из фургона. Я хотел его удержать, но моих сил не хватило. Виннету, помогая мне, тоже ухватился за Геркулеса, но наша попытка остановить его оказалась тщетной: за какое-то мгновение его сила многократно возросла, и атлет с легкостью отшвырнул нас. При этом он взревел:

— Вон, вон он лежит, убийца, сначала разбудивший, а потом ударивший меня. Я убью его!

Он прыгнул на Уэллера, громко закричавшего от ужаса, упал на него и вцепился в горло своего врага. Мы попытались оторвать Геркулеса, но наши усилия закончились ничем! В своем теперешнем возбуждении он, как говорится, и с десятком лошадей бы управился. Он держал горло Уэллера как в железных тисках, издавая при этом звуки, которые нельзя было сравнить даже со звериным рыком, не то что с человеческим голосом. Мы дергали его и тащили, но он даже этого не замечал. Лицо Уэллера все больше краснело — он задыхался. Тогда мы собрали все свои силы и приподняли Геркулеса, но при этом также и Уэллера, шею которого атлет сжимал все сильнее. Мы попытались разжать его пальцы, но напрасно.

Наконец мне пришло в голову, что оторвать Геркулеса от Уэллера поможет боль. И вот я нанес легкий удар атлету по голове, и сейчас же он выпустил противника и обеими руками схватился за ту часть черепа, которой я коснулся. Он стоял и кричал от боли, потом крик перешел в стон, затем он медленно опустился на колени, потом растянулся на земле, закрыл глаза и затих. За чрезмерным возбуждением последовал столь же сильный упадок сил. Когда я повнимательнее посмотрел на лежащего, то мне бросилось в глаза его жалкое состояние, которое нельзя было объяснить одним ранением.

Естественно, мы осмотрели и Уэллера. Он был мертв, задушен руками того, которого совсем недавно считал убитым. Как быстро и каким ужасным образом сбылись мои слова, сказанные совсем с другими намерениями: «Не моя жизнь находится в опасности, а ваша висит на волоске».

Мы удивлялись, что такое случилось, но к мертвецу сострадания не чувствовали. Скоро его зарыли в землю, а затем мы продолжили свой путь, предварительно снова уложив Геркулеса в фургон.

Об оставшейся части пути я упомяну лишь вкратце, заметив, что после снятия оставшихся постов мы попали в края, где перестала попадаться растительность. И того, что я считал вероятным, не произошло: наши враги не выступили нам навстречу, желая устроить нам засаду. Они ждали нас в Альмадене, полагая, будто в условиях незнакомой нам местности им легче, чем где бы то ни было, удастся с нами расправиться.

Плейер пока не подводил нас, поступал честно, во что я прежде отказывался поверить. Когда мы, по его указаниям, нашли последний пост и захватили его, Плейер сказал мне и Виннету:

— Теперь я вам советую дальше двигаться пешком, а лошадей здесь оставить, потому что в Альмадене воды вы еще, может быть, и найдете, но уж корма — ни за что. Вы должны отыскать подходящее место, где лошади будут находиться в безопасности.

— Известно ли вам такое на этом склоне?

— Да, я знаю одно удобное местечко.

— Но оно должно быть расположено так, чтобы можно было с легкостью отбить вражеское нападение!

— В том месте, о котором я думаю, о нападении врагов нечего и говорить. Оно так укрыто в лесу, что найти вас там будет просто-таки невозможно.

— Но тогда это место нам совсем не подходит, или вы считаете, что мы должны оставить здесь лошадей и мулов, а повозки взять с собой? Как можем мы провести тяжелые и громоздкие повозки туда, где все заросло лесом?

— Тут вы, конечно, правы, мастер.

— А если мы сможем это проделать, то надо учитывать то, что враги увидят наши следы и обнаружат нас. Следы от повозок сохраняются очень долго. Лес, который должен служить нам защитой, станет прикрытием и для нападающих. Значит, место, которое вы посчитали столь подходящим для нас, может, напротив, стать настоящей ловушкой.