Карл Май - Сокровище Серебряного озера

Эллен, естественно, должна была остаться, но не без защиты. Никто не хотел уклониться от схватки с юта, и, в конце концов, роль стража должен был исполнить ее отец, который всегда оставался с ней в момент опасности. Большой Медведь посоветовал ему грести с дочерью к острову, поскольку там было безопаснее всего. На озере больше никто не остался. Хотя, пожалуй, страшного ничего не было, все же осторожность не помешала бы. Батлер сел с девочкой в каноэ, взял с собой свое оружие и оттолкнулся от берега в тот момент, когда другие ускакали прочь.

Те вовсю гнали своих животных, они мчали галопом, не разбирая дороги, и через четверть часа покрыли путь, на который первому отряду потребовалось три четверти. Там они наткнулись на оставленных коней. Совсем рядом звучали выстрелы. Всадники спрыгнули вниз и, также оставив лошадей, молниеносно разделились на две группы, пробрались вдоль стен незамеченными и скрылись в скальных расщелинах, послуживших укрытием для их друзей.

Естественно, те обрадовались быстрому прибытию подмоги. Улучив момент во время перестрелки, Горбатый Билл рассказал, что произошло, а Хромой Френк снова возгордился похвалой, которую ему воздали по окончании рассказа.

Юта все еще полагали, что имеют дело только с теми, кого видели. Им казалось, что решительными и неожиданными действиями они смогли бы положить конец борьбе и хотели в ближайшее время что-то предпринять. Защитники каньона, лежавшие впереди в укрытии, заметили, что юта собрались вместе, и тотчас сообщили об этом остальным. Таким образом, люди были готовы к встрече.

Внезапно раздался дичайший вой, и юта двинулись вперед. Но не прошло и двух минут ожесточенной пальбы с обеих сторон, как они откатились назад и исчезли из поля зрения, оставив лежать множество мертвых и раненых. Олд Шеттерхэнд стоял за скальной колонной и вел прицельный огонь, но при этом не убивал противников, а только ранил их, делая неспособными к борьбе. Как только юта отступили, он заметил, что тимбабачи кинулись скальпировать павших, их вождь был с ними.

— Стой! — крикнул охотник громовым голосом. — Оставьте их!

— Почему? Их скальпы принадлежат нам! — в растерянности ответил Длинное Ухо.

При этом он уже вытащил свой нож и нагнулся, чтобы срезать с головы одного из раненых кусок кожи. В следующий миг Олд Шеттерхэнд уже стоял рядом, а дуло его револьвера было направлено в голову тимбабача.

— Если сделаешь надрез, я пристрелю тебя! — предупредил охотник.

Длинное Ухо не имел, пожалуй, желания оказаться застреленным, потому он выпрямился и миролюбиво произнес:

— Что можешь ты иметь против? Юта также скальпировали бы нас.

— Если бы я был рядом, они бы не сделали так. Я не потерплю этого, по меньшей мере, пока они еще живы.

— Тогда пусть они оставят себе свои скальпы, но с мертвых я их сниму!

— По какому праву?

— Я не понимаю тебя! — воскликнул пораженный краснокожий. — Убитый враг должен быть оскальпирован!

— Здесь лежат много врагов. Разве ты всех их победил?

— Нет. Я попал в одного, — начал юлить вождь.

— В какого?

— Не знаю.

— Он мертв?

— Этого я тоже не знаю.

— Итак, покажи того, кого убила пуля твоего ружья, и ты будешь иметь право снять с него скальп, но скорее, нет!

Вождь с ворчаньем отступил в укрытие, и его люди безмолвно последовали за ним. Вдруг снизу, там, где снова собрались юта, раздался крик. Поскольку охотник находился среди тимбабачей, юта не могли его рассмотреть, теперь же он один стоял посреди ущелья с оружием в руках, и они узнали его:

— Олд Шеттерхэнд! Волшебное ружье!

Для них было непостижимо, как этот человек мог находиться здесь. Его присутствие напрочь лишало их мужества. Тем больше отваги показывал он. Он медленно зашагал вперед, приближаясь к ним, и крикнул, когда оказался в том месте, откуда они могли хорошо его слышать:

— Заберите мертвых и раненых! Мы отдаем их вам!

Наступила пауза, после чего показался один из предводителей.

— Вы будете в нас стрелять! — не спрашивал, а утверждал он.

— Нет.

— Ты говоришь правду?

— Олд Шеттерхэнд никогда не лжет!

При этом он развернулся и зашагал в укрытие.

Как бы вероломны ни были юта, к этому охотнику, к этому бледнолицему, они не испытывали ни капли недоверия. К тому же, индеец считает большим позором оставлять на произвол судьбы своих мертвых, а тем более, раненых. Поэтому юта выслали вперед для проверки только двух человек, которые медленно приблизились, подняли одного раненого и отнесли его прочь. Они вернулись снова и сделали то же самое со вторым. Когда и теперь не было никаких враждебных действий, юта поверили, и их пришло больше. Олд Шеттерхэнд снова вышел из укрытия — краснокожие испугались и хотели было бежать. Но он крикнул им:

— Стойте! С вами ничего не случится!

Они нерешительно остановились, а он подошел к ним совсем близко и спросил:

— Сколько вождей теперь с вами?

— Четверо.

— Кто из них самый знатный?

— Нанап-веррентон, Старый Гром.

— Скажите ему, что я хочу с ним говорить! Пусть он пройдет половину пути, я пройду другую, и мы встретимся посередине ущелья. Оружие брать с собой не будем.

Индейцы ушли и тотчас принесли ответ:

— Он придет, и с ним еще три вождя.

— Меня будут сопровождать только двое, которых он, возможно, узнает. Как только вы будете готовы, пусть вожди идут сюда.

Вскоре четверо юта приблизились с одной стороны, а Олд Шеттерхэнд с Файерхэндом и Виннету — с другой. В центре они встретились, обменялись приветствиями и сели на землю напротив друг друга. Гордость запрещала краснокожим тотчас начинать разговор. Черты их лиц невозможно было рассмотреть из-за толстого слоя боевой раскраски, но их взгляды выражали удивление, когда они заметили рядом с Олд Шеттерхэндом двух знаменитостей. Так они сидели, временами глядя друг другу в глаза, и молчали, пока наконец самый старый краснокожий — именно Старый Гром, не потерял терпение и не решил заговорить. Он поднялся, полностью распрямил свою исполненную достоинства фигуру и начал:

— Когда большие земли еще принадлежали сыновьям Великого Маниту и у нас не было никаких бледнолицых…

— Вы, конечно, можете тут держать свои речи столько, сколько хотите, — прервал его Олд Шеттерхэнд, — но бледнолицые любят говорить кратко, они не собираются изменять своей привычке и теперь.

В своем потоке красноречия краснокожий едва может остановиться. Подобные разговоры отняли бы, возможно, целые часы, если бы Олд Шеттерхэнд не сократил вступление. Старый индеец бросил на него полуудивленный-полугневный взгляд, сел снова и сказал:

— Старый Гром — знаменитый вождь. Он насчитал больше зим, чем Олд Шеттерхэнд, и не в его обычае позволять перебивать себя молодому человеку. Если бледнолицые хотят меня оскорбить, им не нужно было меня звать! Я сказал. Хуг!