Андрей Ветер - Хребет Мира

Обычно Табачная Церемония проводилась на Ветряной Реке, но изредка старые колдуны меняли место. В этот раз племя остановилось на Белом Ручье у подножия горы, прозванной Высокой Трубкой. Едва успели подняться кожаные конусы жилищ, женщины направились к обширной луговине, держа в руках ножи и костяные мотыжки, сделанные из бизоньих лопаток. Будто муравьи засуетились человеческие фигурки, ползая на коленях и расчищая землю от веток, корешков и травы, подготавливая её для посева табака.

Молчун отыскал Лесное Лекарство на окраине поляны, где она негромко напевала и жгла раскрашенные бизоньи косточки.

— Как мне теперь поступить? — спросил её Марсель Дюпон. — К кому из твоих родственников мне пойти? Теперь у тебя нет отца. С кем говорить о тебе?

— Ни с кем, — ответила Лесное Лекарство, когда закончила песню. И тут она качнулась вперёд, словно могучая невидимая рука толкнула её в спину.

— Что случилось? — спросил было Молчун, но голос его перехватило.

Гигантского размера всадник на мощном лохматом жеребце возник возле них. Он был раза в два крупнее любого человека, и конь его был таким же великаном. Длинная кожаная одежда, обрамлённая прядями белых конских волос, струилась по телу гиганта. Большущий коричневый кулак стискивал толстую рукоять боевого каменного топора. Взглянув пронизывающим взглядом из-под свисающих со лба горностаевых хвостиков, всадник поднял руку и взмахнул топором, взвихрив воздух. Его жеребец раскатисто заржал, с грохотом ударил о землю копытами, словно рассыпав скалу, и рванул вперёд, проскакивая между Лесным Лекарством и Молчуном. Над всадником возникла смолистая тень гигантского орла, расправившего на мгновение крылья. Тяжёлый каменный топор со свистом рассёк воздух, и видение исчезло столь же внезапно, как и появилось.

Молчун оглянулся на женщин, разрыхляющих землю. Они явно ничего не слышали и не видели, продолжая беззаботно заниматься своим трудом.

— Что это было? — перевёл он растерянный взгляд на Лесное Лекарство.

— Это дух Воина, дух Орла, — её лицо было сосредоточено, — воинский дух моего отца не исчез и не даёт мне покоя. Я думаю, что Сидящий Волк и сейчас не согласится расстаться со мной. Я опасаюсь, что он даже сделает страшный шаг и схватится за оружие, нарушив обет Сеятеля Табака, если узнает, что кто-то решил взять меня… Ты знаешь, что такое Орёл, знаешь, что такое Воин. Но ты понятия не имеешь о том, что предназначено моему отцу Великим Духом…

Молодая женщина замолчала, опустив глаза.

Вокруг неё простиралась упоённая тишиной зелёная долина, слышались переливчатые голоса птиц и журчание ручьёв, тянулось над головой безмятежное голубое небо, но она сидела на коленях, согнув спину, подобно дикому зверьку. Молчун не мог представить, что терзало её душу.

— При чём тут твой отец? Ты сказала, что Небо обещало тебе ребёнка от меня… — Он пожал плечами. — Что же смущает тебя, если ты получила такой знак?

— Сидящий Волк. Он не желает идти по предначертанному пути. Есть люди, которые упорно остаются глухи к голосу Творца. Им ежедневно посылаются знаки свыше, но они считают их случайностями. Они не слушают их. Таков мой отец. Великий Дух послал ему Лесное Лекарство, мою мать, которую он стал бояться. Он не сумел услышать её голос, и ей пришлось умереть, чтобы появилась я. Меня же он отказался слушать вообще. После твоего отъезда я приложила немало усилий, чтобы заставить его услышать голос Судьбы. Мне пришлось подложить в его табачную сумку специальную траву… После этого он решил, что Великий Дух призывает его на службу…

Молчун не спускал блестящих глаз с Лесного Лекарства.

— Но я-то не курил твоей травы, — сказал он, — как же я мог видеть Орла? Как я мог увидеть сейчас Дух Воина?

— Ты всегда был слеп. Ты живёшь в мире белых людей и не понимаешь, что невидимые сущности приходят не по твоему желанию, а по своему. Ты разглядел то, что не мог не увидеть… Ты знаешь теперь, что сила моего отца поднялась наперекор Небу. Он окончательно вышел из своего русла… Он пройдёт через испытание Сеятелей, но не выдержит обыкновенной страсти…

— Мы должны уехать! — воскликнул Молчун на английском языке так громко, что все женщины вокруг оглянулись на него, но не поняли смысла слов.

— Мы должны уехать немедленно, — повторил он шёпотом по-английски.

— Я уеду с тобой, но теперь я не представляю, что произойдёт. Отец не желает идти уготовленной ему дорогой, и это означает беду. Но я уеду с тобой, — едва слышно ответила Лесное Лекарство на родном диалекте.

— Как это ты меня поняла? — спохватился вдруг Молчун и увидел подошедшего Джона Брауна.

— Вы так славно беседуете, не понимая друг друга, — сказал Джон с улыбкой на лице. — Разве она понимает английский… то есть американский?

— Нет, потому у меня и челюсть отвалилась, — растерялся Марсель.

— Сейчас вы должны оставить это место, потому что племя приступает к важному делу, которого вам, чужеземцам, не понять, — взмахнула руками Лесное Лекарство, отгоняя белых людей.

В течение двух дней индейцы расчищали луговину, собирали хворост и складывали его в кучи в четырёх точках, как бы очерчивая ими углы квадрата на поляне. Под вечер второго дня возле собранного топлива собрались шаманы и развели огонь. Под беспрестанные удары барабанов дикари принялись растаскивать горящие головни по полю, то и дело переворачивая их, чтобы древесина сгорела дотла. После этого пепел был тщательно перемешан с взрыхлённой землёй.

— Я слышал, что в давние времена они устраивали состязание между семейными парами, соревнуясь в прыткости, — сказал Марсель Джону, — кто первый приносил к намеченному костру символическую связку хвороста, тот получал подарки. Но тут была одна особенность. Как мужчина, так и женщина должны были пользоваться славой верного семьянина. Постепенно это состязание сошло на нет, так как распутство среди Абсароков дошло до беспредела. Индейцы знают, что не имеют права лгать перед лицом Великого Духа, поэтому, чтобы не выставлять себя в дурном свете, просто отказались от этого этапа праздника… [12] Эдвин Дениг, часто встречавшийся с Воронами по торговым делам и хорошо знавший жизнь этого племени, сообщал в своей книге: «Отыскать добродетельную женщину в племени Ворон оказалось столь трудно, что индейцы решили вовсе отказаться от давней традиции, дабы не устраивать лицемерного спектакля из священного действа. Однако решили попытаться отыскать хотя бы одну девственницу на всё племя и поручить ей торжественный выход. Не меньше трудностей было и с мужчинами, так как участнику требовалось прилюдно провозгласить, что он не спал ни с кем из жён своих родственников, а это предполагало чуть ли не аскетический образ жизни Ворон».