Роберт Штильмарк - Наследник из Калькутты

Вместе с Уэнтом прибыл и бывший марсовый матрос с брига «Орион», жизнерадостный и остроглазый Дик Милльс, которому в продолжение пяти лет после рейса на остров упорно вспоминались карие очи служанки леди Эмили — мадемуазель Камиллы Леблан.

На берегу Эдуард Уэнт подвел к даме в амазонке пятнадцатилетнего подростка с веснушчатым кончиком носа и плутовскими глазами.

— Скажите, леди Эмили, припоминаете ли вы этого бультонца? — спросил моряк.

— О, в Англии у меня было так мало друзей, что я никак не могла бы забыть почтенного мистера Томаса Бингля! Здравствуйте, мистер Томас! Как поживает ваша мамзель Микси?

— Мамзель Микси вполне благополучна и сидит на привязи, — отвечал за мальчика Эдуард Уэнт. — Маленькая чертовка доставляет нам бездну хлопот, но она оказала неоценимую услугу при розысках синьоры Эстреллы и маленького Диего…

Пока Эмили вновь и вновь обнимала свою подругу Мери, жену Эдуарда Уэнта, и их трехлетнюю дочку, мужчины отошли в сторону.

— Вот, мистер Мюррей, как видите, доставил я к вам весь свой ковчег не только без потерь, но даже и без особых приключений… Могло быть труднее: война! Конечно, на пустынной Миссисипи ее не так чувствуешь, но опасные встречи все-таки были… Однако я и здесь вижу солдат? Вы ничего не писали мне о них.

— Недавно сюда прибыла полурота королевских драгун. Командует ими невежа и грубиян, некий капитан Бернс… Их послал военный губернатор для надзора за поселенцами и постройки укрепления. В нас, здешних пионерах, они не без основания видят врагов… Пока пытаемся заверить их в нашем нейтралитете. Иначе нельзя: части генерала Вашингтона слишком далеко. Сражения идут на востоке, на обжитых землях, но поговаривают, что к зиме сюда проберется отряд повстанцев.

— Вот как! А соседи у вас есть? Я имею в виду белых.

— Фактории в лесах и несколько английских фортов… Раньше они были французскими, но с шестьдесят третьего года достались англичанам. Из поселков ближе всех к нам Винсенс, на берегу реки Уобеш, чуть выше впадения в нее нашей красавицы Серебряной реки.

— Тоже английский?

— Винсенс? Теперь да, но большинство жителей там французы. Это уж не новое поселение, ему лет пятьдесят, место обжитое. Это первая большая пушная фактория в здешних краях. Там построен форт, довольно сильный. Охраняется тоже королевскими драгунами, такими же невежами, как наши. Впрочем, обо всех этих делах поговорим дома, когда отдохнете с дороги.

Вскоре гостеприимный дом Мюррея наполнился шумом, возгласами детей и звоном посуды. После веселого обеда хозяин поручил женщин заботам своего компаньона, французского поселенца-пионера мосье Мориса Вилье, и пригласил Уэнта наверх, в кабинет.

Панель из темного дуба, занимавшая две трети стен, делала этот кабинет похожим на большую корабельную каюту. На полках стояли книги современных французских и английских авторов, пытливых умов своего блистательного и противоречивого века. Портрет Эмили и копия Сикстинской мадонны Рафаэля висели на противоположных стенах. Два охотничьих ружья перекрещивались на темно-красном индейском ковре над диваном, покрытым медвежьими шкурами.

Верхушки молодых деревьев уже успели подняться вровень с окнами этой комнаты. Ветерок колыхал занавески на окнах, широко распахнутых в сад.

— Недурно для первобытной лесной глуши! — воскликнул моряк. — Как же вам удалось создать здесь такую благодать?

— Вы знаете из наших прежних бесед, Эдуард: бессмертные идеи Руссо о создании справедливого человеческого общества на лоне вольной природы и на основе равенства людей всегда были самыми близкими моему сердцу. Я не принадлежу к бесплодным мечтателям и давно поставил себе целью осуществить эти идеи моего великого учителя. Опыт жизни среди индийских джунглей и на известном вам отдаленном острове укрепил меня в этом намерении и многому научил. Все, что вы увидите в нашем поселке, — результаты трудолюбия, взаимной помощи и общих усилий.

Сумерки сгущались. Мужчины придвинули плетеные кресла к традиционному английскому камину из желтого тесаного камня, перед которым лежала большая волчья шкура. Хозяин достал из шкафчика бутылку вина и разжег дрова в камине.

— Почему вы избрали именно эту долину, мистер Альфред, и как вы нашли ее? — спросил Уэнт.

— Долину открыли французские поселенцы из Винсенса. Я узнал о ней от моего друга Мориса Вилье, в чьем семействе мы провели четыре месяца после прибытия в Новый Орлеан. В июле 1773 года слуга Эмили, наш добрейший великан Сэмюэль Гопкинс, доставил нам из Англии документы о разводе, письмо старого Уильяма Томпсона и множество хозяйственных покупок. В конце июля мы были уже обвенчаны с Эми и сразу тронулись вверх по Миссисипи, чтобы начать новую жизнь в Голубой долине. Сам мосье Вилье с женой, шведский врач-эмигрант Нильс Вальнер, несколько отличных охотников и фермеров со своими семьями — таков был состав белых участников нашей группы.

— А остальные?

— Остальные — выкупленные из рабства невольники, негры. Там, в Новом Орлеане, нам с Эми впервые пришлось наблюдать страшные картины невольничьего рынка… Началось с того, что я увидел большое объявление: «Продаются здоровые негры, недавно, доставленные из Африки, переболевшие оспой; цены умеренные, женщины с детьми продаются весьма дешево! Товар можно предварительно осмотреть на борту судна «Глория»…» Вы понимаете, Уэнт, это был корабль… сэра Фредрика Райленда!

— Да, работорговля стала основой благополучия «Северобританской компании»… Итак, вы, мистер Мюррей…

— …выкупил у агентов Грелли двадцать человек и предоставил им полную свободу, к великому негодованию мосье Вилье. Как человек местный, он настолько привык к сценам продажи людей, что счел наш поступок безрассудным. Эти черные люди были наивными детьми природы, запуганными и беспомощными. Они просили не оставлять их в Луизиане и умолили взять с собою. Мы заключили с ними контракт, каждому назначили жалованье и взяли гребцами на баркасы. Плыли около трех месяцев. Нет нужды описывать все трудности пути… вы сами его изведали! Глубокой осенью 1773 года мы расчистили лес на берегу и заложили наши дома в Голубой долине. Первым уроженцем поселка стал мой сын Реджинальд. Через год родилась Дженни…

Мюррей улыбнулся, протянул к огню свои руки — руки моряка, плотника и охотника. Поправив щипцами пылающие поленья, он продолжал:

— Весной 1774 года я снарядил небольшую экспедицию вверх по Огайо, перевалил через Аппалачский хребет в населенные места и выгодно продал в Бостоне партию мехов, купленную мосье Вилье у индейцев сенека. Из Бостона я послал письма в Бультон, вам и старому Томпсону. Проделав за четыре месяца более двух тысяч миль на лодках и верхом, сопровождаемый проводниками-индейцами, я вернулся сюда, за Аппалачи, с целой группой новых скваттеров, недавних переселенцев из Англии, Франции и Скандинавии. Многие были… кабальными слугами и бежали сюда от жестоких хозяев…